![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
oio11The Well of Galabes: Occult History, Part One: The Magic Lantern Show
Saturday, January 21, 2017
Occult History, Part One: The Magic Lantern Show
One of the things that routinely baffles newcomers to occultism is the amount of verbiage that occult literature tends to devote to exotic rewritings of history. Pick up pretty much any book written on occult subjects during what we may as well call the Theosophical Century—the period from 1875 to 1975, when the somewhat quirky faux-Hindu cosmology developed by Helena Petrovna Blavatsky was the lingua franca of occult studies across most of the industrial world—and you’re as likely as not to find references to Atlantis, Lemuria, and various other locations not found on conventional maps.
Though that’s still the most common version of occult history, others abound. It used to be de rigueur, for example, for mass-market books on Wicca to devote Chapter One to a colorful and dubious exposition of faux history tracing the origins of Wicca back through the medieval witch cult to some suitably romantic goddess-worshipping culture of the distant past. On a considerably more erudite level, most of Revolt Against the Modern World, Julius Evola’s manifesto of Traditionalist occultism, is devoted to his account of a suppositious Heroic-Uranian past and its slow degeneration into what he saw as the effeminate slime pits of modernity. Other examples abound; for well over a century and a half now, it’s a poor excuse for an occult tradition that doesn’t have some topsy-turvy version of the history of the world on offer.
That habit has become so pervasive that it’s easy to assume that it was always the case. I well recall how surprised I was when I discovered that this isn’t true at all. From the oldest forms of Western occultism on record straight through to the heyday of Renaissance magic, occultists got along just fine with the same version of history their more conventional neighbors believed in. As far as anybody knows, the ancient Greek goetes and magoi who first fused bits of Greek philosophy and myth with the magical techniques of Egypt and Babylon, and created the first draft of Western occultism, didn’t concern themselves with colorful narratives about lost civilizations.
For that matter, when Aristocles of Athens—the philosopher whose broad shoulders got him the nickname Plato—put narratives about a drowned country called Atlantis into two of his dialogues, nobody seems to have connected those passages with anything particularly occult. Students of his writings for centuries thereafter carried on boisterous debates about whether he’d meant Atlantis as a bit of actual history or as a colorful extended metaphor, of the sort he put elsewhere in his writings, but nobody in ancient Greece seems to have been interested in tracing their occult teachings back to some hypothetical Atlantean source. Occult wisdom, from their perspective, didn’t come from the past; it came directly from the gods.
Fast forward through the Middle Ages and the Renaissance, and the same rule by and large applies. The classic magical textbooks of both periods—the Picatrix in the Middle Ages and early Renaissance, Cornelius Agrippa’s Three Books of Occult Philosophy in the later Renaissance—made plenty of noise about their dependence on old books and ancient sources, but the books and the sources came from places and times well known to the mainstream historians of the day. It’s when you jump into the dark age of occultism that followed the scientific revolution—the two centuries or so when magic, astrology, and the rest of it survived only among rural cunning folk and secretive occult lodges—that the scene changes abruptly: strange claims start popping up around a handful of points on the historical spectrum, and spread from there.
By the time Eliphas Levi kickstarted the modern occult era with his Doctrine and Ritual of High Magic in 1855, occultism and romantic rewritings of history were a happily married couple. Levi himself gave the pair a belated wedding present with his book A History of Magic, which is great fun to read but has rather less to do with actual history than your average Harlequin romance has to do with actual relationships. Thereafter the flood gates opened promptly, leading to the situation sketched out in the opening paragraphs of this essay.
So what happened? How did made-up history and occult philosophy meet, fall in love, and tie the knot? It’s a complicated question, but part of the answer certainly dates to the year 1614, when a scholar named Isaac Casaubon published an essay on the date of a collection of eccentric religious writings.
The writings are usually called the Corpus Hermeticum. They’re in koine Greek—the mutant form of ancient Greek that emerged in the eastern half of the ancient Mediterranean world after Alexander the Great’s conquests placed that end of the ancient world under Greek-speaking management—and they teach a religious doctrine that reads more or less like what you’d get if you took the mystical end of Greek philosophy and blended it with an assortment of borrowings from Judaism, on the one hand, and the more intellectual end of ancient Egyptian religion on the other. (As we’ll see, this isn’t accidental.) The two other facts you need to know about the Corpus Hermeticum are, first, that it says some very positive things about magic, and second, that it was supposedly written by an ancient Egyptian sage named Hermes the Thrice Great: in Greek, that works out as Hermes Trismegistos.
Until 1614, all that anybody in Europe knew about the Corpus Hermeticum was that one copy—in all probability, the only one that survived the end of the Roman world—went onto the antiquities market after the fall of Constantinople in 1452, and got picked up eleven years later by a buyer for Cosimo de Medici, the ruler of the Italian city-state of Florence. Cosimo, who liked to fancy himself a patron of art and culture, had a brilliant young man on his staff named Marsilio Ficino, who promptly turned the Greek text into readable Latin and launched it on its career. Historical scholarship was still pretty much in its infancy; nobody saw any good reason to question the idea that an ancient Egyptian sage named Hermes Trismegistos had written the Corpus Hermeticum; and it didn’t hurt, either, that an early Christian author had written about this same sage, praising his wisdom and claiming that he’d been an older contemporary of Moses.
Imagine for a moment, dear reader, that you’re a typical Renaissance intellectual, fascinated by Greek philosophy, intrigued by magic, and less than impressed by the official religion of your time, though of course you wouldn’t admit to the latter two in public. All of a sudden somebody hands you a book that’s apparently the last surviving body of ancient Egyptian religious wisdom, full of stuff that looks a lot like Greek philosophy and other things that are highly reminiscent of your favorite parts of the Bible—and it says that magic isn’t evil and Satanic, far from it, it’s a way to worship God. Are you going to jump on it, as my grandmother used to say, like a duck on a June bug? Of course you are.
That was the historical accident that kicked Renaissance occultism into high gear. All over Europe, people interested in magic grabbed the Corpus Hermeticum and used it to convince themselves, and on occasion other people, that their interest in magic was perfectly harmless, even holy. In the process, an imaginary Egypt took shape in the European mind, a land of mighty temples where sages pored over the mysteries of the cosmos and, by the way, knew a lot more about everything worth knowing than anybody in modern times. Then Isaac Casaubon came along and ruined it all.
He probably had that intention in mind, to be fair. A devout and dour Protestant with no time for occultism, he tackled the Corpus Hermeticum with an eye toward inconsistencies, of which it had quite a few, and showed beyond reasonable doubt that it had to have been written much, much later than its eager fans believed. Modern scholars agree with him, by the way; the current consensus is that it was written in Egypt in the first few centuries of the Common Era by various members of a religious movement related to, but not identical with, the Gnostics.
Casaubon’s essay was followed in short order by the scientific revolution, and by the huge change in intellectual fashions that swept away the last embers of the Renaissance and replaced them with the rationalist materialism that eventually gave us the modern western worldview. Most of the people who kept practicing magic, as already mentioned, were rural cunning folk whose magical resources were usually limited to a couple of printed books from the end of the Renaissance—Cornelius Agrippa’s Three Books of Occult Philosophy, for example, was one of the standard texts for British and American folk magicians straight through into the nineteenth century—and a handwritten recipe book for things they’d learned themselves or gotten from other practitioners. Not many of them seemed to care much about Egypt, much less the Corpus Hermeticum.
Those secretive occult lodges I mentioned earlier, though, were another matter. That was the great seedbed of occult history, because one of the core ingredients of any lodge—magical, fraternal, or what have you—is narrative. Just as freemasons built their rituals around the story of the construction of King Solomon’s temple, the early magical lodges found their own stories to use as foundations for ritual. The rise, fall, and survival of the Knights Templar was a huge favorite; so was the curious set of stories surrounding the Rosicrucians, a supposed body of medieval mystics; and there were others—more and more of them as the years passed and magical lodges bred like bunnies.
Egypt had to wait a little while, but it returned with a splash due to the ingenious Antoine Court de Gebelin, who published a sprawling nine-volume opus on ancient Egypt beginning in 1773. Those of my readers who know the history of Egyptology will remember that in 1773 nobody on the planet could read a single word of ancient Egyptian, but this didn’t slow down Court de Gebelin at all. He simply gathered together every scrap of evidence he could find from Greek and Roman sources, and filled in the myriad blanks with his own vivid imagination. He’s the guy who decided that the Tarot cards came from ancient Egypt (they didn’t; they were invented in 1418 by an Italian named Marziano da Tortona), and that the word “Tarot” itself came from the ancient Egyptian words tar rosh, “royal road.” (“Royal road” in ancient Egyptian is w3t nsw—the 3 is a glottal stop like the Hebrew letter Aleph—and if you’d like to extract tar rosh from that, you’re welcome to try.)
So all at once the Egypt of the Renaissance imagination burst back on the scene. Sometime, when you’re in the mood for occult nostalgia, take in a performance of Mozart’s opera The Magic Flute, which is all about the conflict between Catholic orthodoxy (represented by the Queen of the Night) and the occult wisdom of Egypt (represented by the sage Sarastro). This is particularly nostalgic for those of us who’ve been trained in the occult system of the Hermetic Order of the Golden Dawn, which uses the same lush mix of Egyptian decor, Greek philosophical mysticism, and Jewish and Christian symbolism you’ll find in the Magic Flute, or for that matter all over the more colorful corners of Freemasonry, which was where Mozart got it in the first place.
By the time the Golden Dawn got in on the act—it was founded in 1887—the luminous Egypt of the Renaissance was getting distinctly down at the heels from age, though this didn’t keep other magical orders from borrowing it thereafter. There was also the little problem that by 1887, scholars knew a fair amount about ancient Egypt, and each deciphered papyrus and wall inscription put distance between the impressive but distinctly down-to-earth realities of the Egypt of the pharaohs and the shining image of an Egypt that never was. The Templars and the Rosicrucians still had their followings—the Golden Dawn claimed Rosicrucian origins, for example—but there was a growing demand for something new and thrilling. That demand, in turn, was met by the inimitable Helena Petrovna Blavatsky.
We could spend a long time talking about Blavatsky’s astonishing career, and sooner or later she’s probably going to get a post of her own. Though she wrote plenty of other things, her major impact on occultism came through two vast books: Isis Unveiled, published in 1877, and The Secret Doctrine, published in 1888. They’re very different books; Isis Unveiled is an all-out assault on the apparent certainties of the scientific and religious thought of the Victorian era, while The Secret Doctrine claims to present the ultimate spiritual teaching behind every religion and occult tradition, including the real history of the world and humanity—but both of them spend a lot of time talking about Atlantis.
In 1877 Atlantis was little more than a collection of footnotes in Plato, but it served Blavatsky’s purposes well. One of the things she wanted to challenge with Isis Unveiled was the insistence on the part of Victorian intellectuals that evolution equals progress, and that the late nineteenth century industrial world, its ideas, and its social customs were therefore unutterably superior to anything that any other human society had ever had to offer. Her response was to propose that human history was not a straight line but a series of cycles, in each of which civilization had risen up out of savagery and then descended straight back down to it again. The legend of the lost continent of Atlantis, for her, was a lingering memory of the last cycle before ours, and Isis Unveiled also discussed a cycle even before that—the age of Lemuria.
Lemuria? That’s what biologist Philip Sclater in 1870 called a hypothetical land bridge connecting southern India and eastern Africa. This was back in the days when continental drift was still crackpot pseudoscience, remember, and so scientists had to cook up any number of land bridges to get plants and animals from one continent to another at various points during prehistory. The distribution of lemur fossils inspired Sclater’s land bridge, thus the name, but Blavatsky wasn’t going to let that get in her way. Lemuria duly began its career as a lost continent from the age long before, in Robert E. Howard’s less than felicitous phrase, “the oceans drank Atlantis.” (I don’t know about you, dear reader, but I’ve always wondered how the continent got liquefied—you don’t drink solids, after all...)
Meanwhile, between the publication of Blavatsky’s two great books, Atlantis suddenly stopped being a footnote to Plato and became a cultural presence in its own right. This was the work of the astonishing figure of Ignatius Donnelly, a fire-breathing radical Democrat who served four terms in the US House of Representatives and then took up a second career as America’s first bestselling author of alternative history. Atlantis: The Antediluvian World first appeared in 1882, and ran through more than fifty printings; it’s still in print today, and you’ll have a hard time finding a book on Atlantis anywhere these days that doesn’t directly or indirectly reference it.
You’ll have an even harder time, though, finding a book on Atlantis anywhere these days that doesn’t indirectly reference Blavatsky’s The Secret Doctrine—next to none of them cite it directly, but that doesn’t matter. Blavatsky picked up all of Donelly’s ideas and ran with them, turning the fall of Atlantis into a morality play in which the Atlanteans brought about their own destruction by dabbling in evil magic, and a small remnant who hadn’t fallen into evil ways fled the doomed continent before its destruction. You won’t find that in Plato; you won’t find that in Donnelly—but once it found its way into Blavatsky’s sprawling epic, it was everywhere.
That’s true even when the authors in question had no interest at all in Theosophy. Many of my readers will doubtless recall J.R.R. Tolkien’s references to Numenor, the drowned continent of Middle-Earth, which went under as a result of exactly the sequence of events I’ve described. Tolkien was a devout and highly conservative Catholic, and yet his Atlantis—Numenor is called Atalante in Elvish, in case you needed the hint—is Blavatsky’s Atlantis in all but name. I’m not sure if he got it by way of the pulp fantasy fiction he and his friend C.S. Lewis read voraciously, or if he actually took the time to read one of the popularizations of Blavatsky’s story—William Scott-Elliot’s The Story of Atlantis and the Lost Lemuria was widely available, for example—but one way or another, the connection is there.
Atlantis, Lemuria, and the other vanished continents of Blavatsky’s vision were all over occultism by the time the Theosophical Century drew to a close. Even when covens of goddess-worshipping witches preserving secret lore from ancient Utopian matriarchies became more popular than turbaned sages preserving secret lore from an assortment of drowned continents, the Atlantis link survived for a while—I’ve been told by more than one elderly Wiccan that among the oral teachings passed around in various Wiccan circles in the 1980s was the claim that Minoan Crete had been the real Atlantis, that Wicca had originated there, and that Wiccans therefore were passing on the secret lore of lost Atlantis.
Nor has there been any shortage of other alternative histories for occultists and neopagans who have an interest in such things. The ornate lineages by which various old-fashioned Druid orders have tried to claim descent from the ancient Druids, while their roots were by and large about as stable as those of Birnam Wood, are classics of of the type—and here again, if you poke around in the right places, you can find claims that the Druids, too, preserve mystical secrets from ancient Egypt and lost Atlantis.
All in all, the panoply of manufactured histories is reminiscent of nothing so much as the kind of magic lantern show the Victorians loved, in which brightly colored images were projected onto any convenient blank wall for the entertainment of those present. It’s a great source of fantasy fiction—and in fact most of the English-language fantasy fiction of the first two-thirds of the twentieth century, from L. Frank Baum’s The Wizard of Oz through Robert E. Howard’s assorted barbarian heroes to Tolkien’s The Lord of the Rings were heavily influenced by Theosophy’s version of occult history—but as a guide to what actually seems to have happened in the past, well, let’s just say that it makes great fantasy fiction.
Does that mean that there’s nothing to occult history but a resource for storytellers? Not at all. In next month’s post, we’ll look at occult history from a different angle, and talk about why it’s important and how it’s used as part of the art and science of causing change in consciousness in accordance with will.
Posted by John Michael Greer at 6:21 PM
http://galabes.blogspot.nl/2017/01/occult-history-part-one-magic-lantern.html
Оккультная история, часть первая: Волшебное шоу фонарей
Суббота, 21 января 2017 г.
Одна из вещей, которая обычно ставит в тупик новичков оккультизма, - это количество слов, которые оккультная литература склонна посвящать экзотическим переписываниям истории. Возьмите почти любую книгу, написанную на оккультных предметах, во время того, что мы можем так же назвать Теософским столетием - период с 1875 по 1975 год, когда несколько изворотливая faux-индуистская космология, развитая Хеленой Петровной Блаватской, была лингва-франкой оккультных исследований в большинстве Промышленного мира - и вы, скорее всего, не найдете Ссылки на Атлантиду, Лемурию и другие места, не найденные на обычных картах.
Хотя это по-прежнему самая распространенная версия оккультной истории, другие изобилуют. Раньше, например, раньше для книг массового рынка о Викке было посвящено первое издание красочного и сомнительного изложения истории об искусстве, прослеживавшего истоки Викки через средневековый культ ведьм до некоторой, соответственно, романтической богини-поклоняющейся культуры Далекое прошлое. На значительно более эрудированном уровне большая часть «Восстания против современного мира», манифест Юлиуса Эволы оккультизма традиционализма, посвящена его рассказу о предположительном героико-урановом прошлом и его медленном вырождении в то, что он видел как извилистые слизиные ямы современности. Другие примеры изобилуют; Уже более полутора столетий, это плохой повод для оккультной традиции, у которой нет предлагаемой версии истории мира.
Эта привычка стала настолько распространенной, что легко предположить, что это всегда так. Я хорошо помню, как я был удивлен, когда обнаружил, что это совсем не так. От самых старых форм западного оккультизма, записанных прямо до расцвета магии Возрождения, оккультисты прекрасно ладили с той же версией истории, в которую верили их более традиционные соседи. Насколько известно, древнегреческие геты и магои, которые первыми Сросшиеся кусочки греческой философии и мифа с помощью магических приемов Египта и Вавилона и создали первый проект западного оккультизма, не занимались красочными повествованиями о потерянных цивилизациях.
В этом отношении, когда Аристокл из Афин - философ, чьи широкие плечи получили от него прозвище Платон - помещал рассказы о утонувшей стране под названием Атлантида в два его диалога, никто, кажется, не связывал эти отрывки с чем-то особенно оккультным. Студенты его писаний на протяжении веков продолжали бурные споры о том, имел ли он в виду Атлантиду, как немного актуальную историю или красочную расширенную метафору, какого он поставил в других своих работах, но никто в Древней Греции, кажется, не был Заинтересованы в том, чтобы проследить свое оккультное учение до какого-то гипотетического источника Атлантиды. Оккультная мудрость, с их точки зрения, не исходила из прошлого; Это пришло прямо от богов.
Продвигайтесь вперед через средневековье и эпоху Возрождения, и это правило действует в целом. Классические магические учебники обоих периодов - «Пикатриса в средневековье» и «Ранний ренессанс», « Три книги оккультной философии» Корнелия Агриппы в позднем Возрождении - вызвали много шума относительно их зависимости от старых книг и древних источников, но книги и источники Происходили из мест и времен, хорошо известных ведущим историкам того времени. Это когда вы вступаете в темный век оккультизма, последовавший за научной революцией - два века или около того, когда магия, астрология и остальная часть его выжили только среди деревенских хитроумных фокусников и тайных оккультных ложи, - сцена внезапно меняется: странные притязания Начать появляться вокруг нескольких точек в историческом спектре и распространяться оттуда.
К тому времени, когда Элифас Леви начал оккультную эпоху с его Учением и Ритуалом высокой магии в 1855 году, оккультизм и романтические переписывания истории были счастливой супружеской парой. Сам Леви дал парам запоздалый свадебный подарок с его книгой «История магии» , которую очень интересно читать, но она имеет меньше общего с историей, чем ваш средний роман Арлекина связан с фактическими отношениями. После этого быстро открылись ворота наводнения, что привело к ситуации, изложенной в первых параграфах этого эссе.
Итак, что случилось? Как встречалась сложившаяся история и оккультная философия, влюблялись и связывали узел? Это сложный вопрос, но часть ответа, безусловно, относится к 1614 году, когда ученый по имени Исаак Касубон опубликовал эссе о дате собрания эксцентричных религиозных сочинений.
Писания обычно называются Corpus Hermeticum. Они находятся в греческом койне - мутантной форме древнегреческого, которая возникла в восточной половине древнего средиземноморского мира после того, как завоевания Александра Македонского поставили этот конец древнего мира под управлением греческого языка, - и они учат религиозной доктрине, которая гласит: Более или менее похоже на то, что вы получили бы, если бы вы приняли мистический конец греческой философии и смешали его с множеством заимствований из иудаизма, с одной стороны, и более интеллектуальным концом древней египетской религии - с другой. (Как мы увидим, это не случайно.) Два других факта, которые вам нужно знать о Corpus Hermeticum, это, во-первых, то, что он говорит о некоторых очень позитивных вещах о магии, Что он якобы был написан древним египетским мудрецом по имени Гермес Трижды Великий: по-гречески это работает как Гермес Трисмегист.
До 1614 года все, что кто-либо в Европе знал о Corpus Hermeticum, состоял в том, что один экземпляр, по всей вероятности, единственный, который пережил конец римского мира, вышел на рынок антиквариата после падения Константинополя в 1452 году и был схвачен Одиннадцать лет спустя покупатель для Cosimo de Medici, правитель итальянского города-государства Флоренции. Козимо, который любил воображать себя покровителем искусства и культуры, имел блестящего молодого человека в своем штате по имени Марсилио Фичино, который быстро превратил греческий текст в удобочитаемую латынь и запустил его на своей карьере. Историческая наука все еще находилась в зачаточном состоянии; Никто не видел веских оснований сомневаться в том, что древний египетский мудрец по имени Гермес Трисмегист написал «Corpus Hermeticum»; И это не помешало тому, что автор раннего христианства написал об этом же мудреце, восхваляя его мудрость и утверждая, что он был более старым современником Моисея.
Представьте себе на миг, дорогой читатель, что вы типичный интеллектуал эпохи Возрождения, увлеченный греческой философией, заинтригованный магией и менее чем впечатленный официальной религией своего времени, хотя, конечно, вы не допустили бы двух последних на публике. Внезапно кто-то вручает вам книгу, которая, по-видимому, является последним сохранившимся телом древней египетской религиозной мудрости, наполненной вещами, которая очень похожа на греческую философию и другие вещи, которые очень напоминают ваши любимые части Библии, - и в ней говорится, что Магия не есть зло, а сатанинская, далека от нее, это способ поклоняться Богу. Вы собираетесь прыгать на нем, как говорила моя бабушка, как утка на июньской ошибке? Конечно же.
Это был исторический случай, который подтолкнул оккультизм эпохи Возрождения. Во всей Европе люди, интересующиеся магией, схватили Corpus Hermeticum и использовали его, чтобы убедить себя, а иногда и других людей, что их интерес к магии был совершенно безобиден, даже свят. В этом процессе воображаемый Египет сформировался в европейском сознании, стране могущественных храмов, где мудрецы изучали тайны космоса и, между прочим, знали намного больше обо всем, что стоит знать, чем кто-либо в наше время. Тогда Исаак Касубон пришел и разрушил все это.
Он, вероятно, имел в виду это намерение, чтобы быть справедливым. Благочестивый и упорный протестант, у которого не было времени для оккультизма, он занялся Corpus Hermeticum с прицелом на несоответствия, которых у него было немало, и показал вне всяких разумных сомнений, что его нужно было написать много, гораздо позже, чем его жадные поклонники уверовал. Между прочим, современные ученые согласны с ним; Нынешний консенсус состоит в том, что он был написан в Египте в первые несколько веков Единой эры различными членами религиозного движения, связанными, но не идентичными с гностиками.
Эссе Касаубона последовало за короткой очередью научной революции и огромным изменением в интеллектуальной моде, которое сместило последние угли Возрождения и заменило их рационалистическим материализмом, который в конечном итоге дал нам современное западное мировоззрение. Большинство людей, которые продолжали практиковать магию, были, как уже упоминалось, сельскими хитроумными людьми, чьи магические ресурсы обычно ограничивались парой печатных книг с конца «Ренессанса-Корнелия Агриппы». Три книги оккультной философии, например, были одной из Стандартные тексты для британских и американских народных магов прямо в девятнадцатом веке - и рукописная книга рецептов для вещей, которые они узнали сами или получили от других практикующих. Не многие из них, похоже, очень заботились об Египте, а тем более о Corpus Hermeticum.
Однако эти секретные оккультные ложи, о которых я упоминал ранее, были другим вопросом. Это было великое место для оккультной истории, потому что один из основных ингредиентов любой ложи - магической, братской или какой-то другой - повествование. Подобно тому, как масоны строили свои ритуалы вокруг истории строительства храма царя Соломона, ранние волшебные ложи нашли собственные истории, которые использовались в качестве основы для ритуала. Рост, падение и выживание тамплиеров были огромным фаворитом; Так было любопытно множество историй, окружающих розенкрейцеров, воображаемое тело средневековых мистиков; И были другие - все больше и больше из них, как годы прошли, и волшебные домики размножались как кролики.
Египту пришлось немного подождать, но он вернулся со всплеском из-за гениального Антуанского суда де Гебелина, опубликовавшего в 1773 году обширный девятиминутный опус о древнем Египте. Те из моих читателей, которые знают историю египтологии, помнят Что в 1773 году никто на планете не мог прочесть ни единого слова древнего египтянина, но это не замедлило Суд де Гебелин вообще. Он просто собрал все кусочки доказательств, которые мог найти по греческим и римским источникам, и заполнил мириады пробелов своим ярким воображением. Он парень, который решил, что карты Таро были из древнего Египта (их не было, они были изобретены в 1418 году итальянцем по имени Марциано да Тортона) и что слово «Таро» произошло от древнеегипетских слов tar rosh , « Царственная дорога» (« Королевская дорога» в древнем Египте - это 3-я готическая остановка, подобная еврейской букве Алеф, и если вы хотите извлечь из нее тар- рош, можете попробовать ).
Таким образом, все сразу Египет воображения Возрождения вырвался на сцену. Когда-нибудь, когда у вас есть настроение для оккультной ностальгии, возьмите в исполнении оперу Моцарта «Волшебная флейта» , в которой речь идет о конфликте между католическим православием (представленным королевой ночи) и оккультной мудростью Египта (представленная Мудрецом Сарастро). Это особенно ностальгическое событие для тех из нас, кто был обучен оккультной системе Герметического Ордена Золотой Зари, который использует ту же пышную смесь египетского декора, греческого философского мистицизма и еврейского и христианского символизма, которые вы найдете в Волшебная флейта , или, если уж на то пошло, во все более яркие уголки масонства, где Моцарт получил его в первую очередь.
К тому времени, когда «Золотая заря» начала действовать - она была основана в 1887 году - светлый Египет эпохи Возрождения заметно похудел с возрастом, хотя это не помешало другим магическим орденам заимствовать его после этого. Была также небольшая проблема, которая к 1887 году ученых знала о древнем Египте в достаточном количестве, и каждая расшифрованная надпись на папирусе и стене помещала расстояние между впечатляющими, но отчетливо очерченными реалиями Египта фараонов и сияющим образом Египет, которого никогда не было. У тамплиеров и розенкрейцеров по-прежнему было следующее: «Золотая заря» утверждала, например, происхождение розенкрейцеров, но спрос на что-то новое и волнующее растет. Это требование, в свою очередь, встретила неподражаемая Елена Петровна Блаватская.
Мы могли бы долго рассказывать о поразительной карьере Блаватской, и рано или поздно она, вероятно, получит свой собственный пост. Хотя она написала много других вещей, ее основное влияние на оккультизм было связано с двумя обширными книгами: « Изида» , опубликованная в 1877 году, и «Тайная доктрина» , опубликованная в 1888 году. Это очень разные книги; Isis Unvediled - это тотальное нападение на очевидные сомнения научной и религиозной мысли викторианской эпохи, в то время как The Secret Doctrine претендует на то, чтобы представить окончательное духовное учение, стоящее за каждой религией и оккультной традицией, включая реальную историю мира и человечества Но оба тратят много времени на разговоры об Атлантиде.
В 1877 году Атлантида представляла собой не что иное, как сборник заметок в Платоне, но она служила целям Блаватской. Одна из вещей, которые она хотела опротестовать с помощью Isis Unveiled, - это настоятельная необходимость со стороны викторианской интеллигенции в том, что развитие равнозначно прогрессу, и что промышленный мир конца XIX века, его идеи и его социальные обычаи, следовательно, непререкаемо превосходили все, что есть у любого другого Человеческое общество когда-либо предлагалось. Ее ответ заключался в том, чтобы предложить, что история человечества - это не прямая линия, а серия циклов, в каждой из которых цивилизация выросла из дикости, а затем снова спустилась обратно к ней. Легенда о потерянном континенте Атлантида для нее была затяжной памятью о последнем цикле перед нашим, и Изида Нэвелеил также обсуждала цикл еще до этого - возраст Лемурии.
Лемурия? Это то, что биолог Филипп Склейтер в 1870 году назвал гипотетическим сухопутным мостом, соединяющим южную Индию и восточную Африку. Это было еще в те дни, когда континентальный дрейф был все еще дремотой лженауки, помните, и поэтому ученые должны были приготовить любое количество наземных мостов, чтобы заводить растения и животных с одного континента на другой в разных точках во время предыстории. Распространение окаменелостей лемуров вдохновило сухопутный мост Склатера, таким образом, название, но Блаватская не собиралась позволить этому попасть на ее пути. Лемурия начала свою карьеру как потерянный континент с давних времен, в менее удачной фразе Роберта Говарда «океаны пили Атлантиду» (я не знаю о вас, дорогой читатель, но я всегда удивлялся Как континент разжился - в конце концов, вы не пьете твердые вещества ...)
Между тем, между публикацией двух великих книг Блаватской, Атлантида внезапно перестала быть примечанием к Платону и стала культурным присутствием в своем собственном праве. Это была работа удивительной фигуры Игнатия Доннелли, огнедышащего радикального демократа, который отслужил четыре срока в Палате представителей США, а затем занял вторую карьеру в качестве первого автора бестселлеров в Америке альтернативной истории. Атлантида: Допотопный мир впервые появился в 1882 году и прошел более пятидесяти печатных изданий; Он все еще находится в печати сегодня, и вам будет трудно найти книгу об Атлантиде где-нибудь в эти дни, которая прямо или косвенно не ссылается на нее.
Вам будет еще труднее найти книгу о Атлантиде где-нибудь в эти дни, которая не косвенно ссылается на « Секретную доктрину» Блаватской - до тех пор никто из них не цитирует ее напрямую, но это не имеет значения. Блаватский собрал все идеи Донелли и побежал с ними, превратив падение Атлантиды в игру нравственности, в которой атланты приносили свои собственные разрушения, баловавшись злой магией, а маленький остаток, который не впал в порочные способы, сбежал Обреченный континент до его уничтожения. Вы не найдете этого в Платоне; Вы не найдете этого в Доннелли, но как только он попал в разваливающуюся эпопею Блаватской, это было повсюду.
Это правда, даже если эти авторы не интересовались теософией вообще. Многие из моих читателей, несомненно, вспомнят ссылки Дж. Р. Р. Толкиена на Нуменор, утонувший континент Средиземья, который ушел в результате именно той последовательности событий, которую я описал. Толкиен был набожным и очень консервативным католиком, и все же его Атлантида-Нуменор называется Аталанте в Эльфийском, на случай, если вам понадобился намек, - это Атлантида Блаватской во всех, кроме имени. Я не уверен, что он получил это благодаря фантастической фантастике из целлюлозы, которую он и его друг CS Льюис читали с жадностью, или если он действительно нашел время, чтобы прочитать одну из популяций истории Блаватской - «История Атлантиды» Уильяма Скотта-Эллиота И потерянная Лемурия была широко доступна, например, - но так или иначе, связь есть.
Атлантида, Лемурия и другие исчезнувшие континенты видения Блаватской были во всем оккультизме к концу Теософского века. Даже когда ковенанты поклоняющихся богине ведьм, хранящие тайные знания из древних утопических матриархий, стали более популярными, чем тюрбанные мудрецы, хранящие тайные знания из ассортимента утонувших континентов, связь Атлантиды сохранилась на некоторое время - мне говорили не один пожилой виккан Что среди устных учений, которые были распространены в различных викканских кругах в 1980-х годах, было утверждение о том, что минойский Крит был настоящей Атлантидой, что Викка возникла там и что викканцы, таким образом, передавали тайные знания потерянной Атлантиды.
Также не было недостатка в других альтернативных историях для оккультистов и неоязычников, которые интересуются такими вещами. Богато-богатые линии, с помощью которых различные старомодные друидские ордена пытались заявить о своем происхождении от древних Друидов, в то время как их корни были в целом такими же стабильными, как у Бирнама Вуда, являются классиками этого типа - и здесь снова, если вы Тыкаешься в правильных местах, ты можешь найти утверждения, что друиды тоже хранят мистические тайны из древнего Египта и теряют Атлантиду.
В общем, история изготовленных историй напоминает ничто так, как волшебный фонарик показывает любимым викторианцам, в которых яркие изображения проецировались на любую удобную глухую стену для развлечения присутствующих. Это отличный источник фантастической фантастики, а на самом деле большая часть англоязычной фантастики первой трети XX века, из «Волшебника страны Оз» Л. Фрэнка Баума и других варварских героев Роберта Э. Говарда, написанных Толкином « The The Властелин колец находился под сильным влиянием версии оккультной истории теософии, но в качестве руководства к тому, что на самом деле произошло в прошлом, ну, скажем так, что он делает фантастическую фантастику.
Означает ли это, что для оккультной истории нет ничего, кроме ресурса для рассказчиков? Не за что. В следующем месяце мы рассмотрим оккультную историю под другим углом и поговорим о том, почему она важна и как она используется как часть искусства и науки, вызывающая изменение сознания в соответствии с желанием.
Отправленный Джоном Майклом Гриром в 18:21
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=galabes.blogspot.nl/2017/01/occult-history-part-one-magic-lantern.html
Saturday, January 21, 2017
Occult History, Part One: The Magic Lantern Show
One of the things that routinely baffles newcomers to occultism is the amount of verbiage that occult literature tends to devote to exotic rewritings of history. Pick up pretty much any book written on occult subjects during what we may as well call the Theosophical Century—the period from 1875 to 1975, when the somewhat quirky faux-Hindu cosmology developed by Helena Petrovna Blavatsky was the lingua franca of occult studies across most of the industrial world—and you’re as likely as not to find references to Atlantis, Lemuria, and various other locations not found on conventional maps.
Though that’s still the most common version of occult history, others abound. It used to be de rigueur, for example, for mass-market books on Wicca to devote Chapter One to a colorful and dubious exposition of faux history tracing the origins of Wicca back through the medieval witch cult to some suitably romantic goddess-worshipping culture of the distant past. On a considerably more erudite level, most of Revolt Against the Modern World, Julius Evola’s manifesto of Traditionalist occultism, is devoted to his account of a suppositious Heroic-Uranian past and its slow degeneration into what he saw as the effeminate slime pits of modernity. Other examples abound; for well over a century and a half now, it’s a poor excuse for an occult tradition that doesn’t have some topsy-turvy version of the history of the world on offer.
That habit has become so pervasive that it’s easy to assume that it was always the case. I well recall how surprised I was when I discovered that this isn’t true at all. From the oldest forms of Western occultism on record straight through to the heyday of Renaissance magic, occultists got along just fine with the same version of history their more conventional neighbors believed in. As far as anybody knows, the ancient Greek goetes and magoi who first fused bits of Greek philosophy and myth with the magical techniques of Egypt and Babylon, and created the first draft of Western occultism, didn’t concern themselves with colorful narratives about lost civilizations.
For that matter, when Aristocles of Athens—the philosopher whose broad shoulders got him the nickname Plato—put narratives about a drowned country called Atlantis into two of his dialogues, nobody seems to have connected those passages with anything particularly occult. Students of his writings for centuries thereafter carried on boisterous debates about whether he’d meant Atlantis as a bit of actual history or as a colorful extended metaphor, of the sort he put elsewhere in his writings, but nobody in ancient Greece seems to have been interested in tracing their occult teachings back to some hypothetical Atlantean source. Occult wisdom, from their perspective, didn’t come from the past; it came directly from the gods.
Fast forward through the Middle Ages and the Renaissance, and the same rule by and large applies. The classic magical textbooks of both periods—the Picatrix in the Middle Ages and early Renaissance, Cornelius Agrippa’s Three Books of Occult Philosophy in the later Renaissance—made plenty of noise about their dependence on old books and ancient sources, but the books and the sources came from places and times well known to the mainstream historians of the day. It’s when you jump into the dark age of occultism that followed the scientific revolution—the two centuries or so when magic, astrology, and the rest of it survived only among rural cunning folk and secretive occult lodges—that the scene changes abruptly: strange claims start popping up around a handful of points on the historical spectrum, and spread from there.
By the time Eliphas Levi kickstarted the modern occult era with his Doctrine and Ritual of High Magic in 1855, occultism and romantic rewritings of history were a happily married couple. Levi himself gave the pair a belated wedding present with his book A History of Magic, which is great fun to read but has rather less to do with actual history than your average Harlequin romance has to do with actual relationships. Thereafter the flood gates opened promptly, leading to the situation sketched out in the opening paragraphs of this essay.
So what happened? How did made-up history and occult philosophy meet, fall in love, and tie the knot? It’s a complicated question, but part of the answer certainly dates to the year 1614, when a scholar named Isaac Casaubon published an essay on the date of a collection of eccentric religious writings.
The writings are usually called the Corpus Hermeticum. They’re in koine Greek—the mutant form of ancient Greek that emerged in the eastern half of the ancient Mediterranean world after Alexander the Great’s conquests placed that end of the ancient world under Greek-speaking management—and they teach a religious doctrine that reads more or less like what you’d get if you took the mystical end of Greek philosophy and blended it with an assortment of borrowings from Judaism, on the one hand, and the more intellectual end of ancient Egyptian religion on the other. (As we’ll see, this isn’t accidental.) The two other facts you need to know about the Corpus Hermeticum are, first, that it says some very positive things about magic, and second, that it was supposedly written by an ancient Egyptian sage named Hermes the Thrice Great: in Greek, that works out as Hermes Trismegistos.
Until 1614, all that anybody in Europe knew about the Corpus Hermeticum was that one copy—in all probability, the only one that survived the end of the Roman world—went onto the antiquities market after the fall of Constantinople in 1452, and got picked up eleven years later by a buyer for Cosimo de Medici, the ruler of the Italian city-state of Florence. Cosimo, who liked to fancy himself a patron of art and culture, had a brilliant young man on his staff named Marsilio Ficino, who promptly turned the Greek text into readable Latin and launched it on its career. Historical scholarship was still pretty much in its infancy; nobody saw any good reason to question the idea that an ancient Egyptian sage named Hermes Trismegistos had written the Corpus Hermeticum; and it didn’t hurt, either, that an early Christian author had written about this same sage, praising his wisdom and claiming that he’d been an older contemporary of Moses.
Imagine for a moment, dear reader, that you’re a typical Renaissance intellectual, fascinated by Greek philosophy, intrigued by magic, and less than impressed by the official religion of your time, though of course you wouldn’t admit to the latter two in public. All of a sudden somebody hands you a book that’s apparently the last surviving body of ancient Egyptian religious wisdom, full of stuff that looks a lot like Greek philosophy and other things that are highly reminiscent of your favorite parts of the Bible—and it says that magic isn’t evil and Satanic, far from it, it’s a way to worship God. Are you going to jump on it, as my grandmother used to say, like a duck on a June bug? Of course you are.
That was the historical accident that kicked Renaissance occultism into high gear. All over Europe, people interested in magic grabbed the Corpus Hermeticum and used it to convince themselves, and on occasion other people, that their interest in magic was perfectly harmless, even holy. In the process, an imaginary Egypt took shape in the European mind, a land of mighty temples where sages pored over the mysteries of the cosmos and, by the way, knew a lot more about everything worth knowing than anybody in modern times. Then Isaac Casaubon came along and ruined it all.
He probably had that intention in mind, to be fair. A devout and dour Protestant with no time for occultism, he tackled the Corpus Hermeticum with an eye toward inconsistencies, of which it had quite a few, and showed beyond reasonable doubt that it had to have been written much, much later than its eager fans believed. Modern scholars agree with him, by the way; the current consensus is that it was written in Egypt in the first few centuries of the Common Era by various members of a religious movement related to, but not identical with, the Gnostics.
Casaubon’s essay was followed in short order by the scientific revolution, and by the huge change in intellectual fashions that swept away the last embers of the Renaissance and replaced them with the rationalist materialism that eventually gave us the modern western worldview. Most of the people who kept practicing magic, as already mentioned, were rural cunning folk whose magical resources were usually limited to a couple of printed books from the end of the Renaissance—Cornelius Agrippa’s Three Books of Occult Philosophy, for example, was one of the standard texts for British and American folk magicians straight through into the nineteenth century—and a handwritten recipe book for things they’d learned themselves or gotten from other practitioners. Not many of them seemed to care much about Egypt, much less the Corpus Hermeticum.
Those secretive occult lodges I mentioned earlier, though, were another matter. That was the great seedbed of occult history, because one of the core ingredients of any lodge—magical, fraternal, or what have you—is narrative. Just as freemasons built their rituals around the story of the construction of King Solomon’s temple, the early magical lodges found their own stories to use as foundations for ritual. The rise, fall, and survival of the Knights Templar was a huge favorite; so was the curious set of stories surrounding the Rosicrucians, a supposed body of medieval mystics; and there were others—more and more of them as the years passed and magical lodges bred like bunnies.
Egypt had to wait a little while, but it returned with a splash due to the ingenious Antoine Court de Gebelin, who published a sprawling nine-volume opus on ancient Egypt beginning in 1773. Those of my readers who know the history of Egyptology will remember that in 1773 nobody on the planet could read a single word of ancient Egyptian, but this didn’t slow down Court de Gebelin at all. He simply gathered together every scrap of evidence he could find from Greek and Roman sources, and filled in the myriad blanks with his own vivid imagination. He’s the guy who decided that the Tarot cards came from ancient Egypt (they didn’t; they were invented in 1418 by an Italian named Marziano da Tortona), and that the word “Tarot” itself came from the ancient Egyptian words tar rosh, “royal road.” (“Royal road” in ancient Egyptian is w3t nsw—the 3 is a glottal stop like the Hebrew letter Aleph—and if you’d like to extract tar rosh from that, you’re welcome to try.)
So all at once the Egypt of the Renaissance imagination burst back on the scene. Sometime, when you’re in the mood for occult nostalgia, take in a performance of Mozart’s opera The Magic Flute, which is all about the conflict between Catholic orthodoxy (represented by the Queen of the Night) and the occult wisdom of Egypt (represented by the sage Sarastro). This is particularly nostalgic for those of us who’ve been trained in the occult system of the Hermetic Order of the Golden Dawn, which uses the same lush mix of Egyptian decor, Greek philosophical mysticism, and Jewish and Christian symbolism you’ll find in the Magic Flute, or for that matter all over the more colorful corners of Freemasonry, which was where Mozart got it in the first place.
By the time the Golden Dawn got in on the act—it was founded in 1887—the luminous Egypt of the Renaissance was getting distinctly down at the heels from age, though this didn’t keep other magical orders from borrowing it thereafter. There was also the little problem that by 1887, scholars knew a fair amount about ancient Egypt, and each deciphered papyrus and wall inscription put distance between the impressive but distinctly down-to-earth realities of the Egypt of the pharaohs and the shining image of an Egypt that never was. The Templars and the Rosicrucians still had their followings—the Golden Dawn claimed Rosicrucian origins, for example—but there was a growing demand for something new and thrilling. That demand, in turn, was met by the inimitable Helena Petrovna Blavatsky.
We could spend a long time talking about Blavatsky’s astonishing career, and sooner or later she’s probably going to get a post of her own. Though she wrote plenty of other things, her major impact on occultism came through two vast books: Isis Unveiled, published in 1877, and The Secret Doctrine, published in 1888. They’re very different books; Isis Unveiled is an all-out assault on the apparent certainties of the scientific and religious thought of the Victorian era, while The Secret Doctrine claims to present the ultimate spiritual teaching behind every religion and occult tradition, including the real history of the world and humanity—but both of them spend a lot of time talking about Atlantis.
In 1877 Atlantis was little more than a collection of footnotes in Plato, but it served Blavatsky’s purposes well. One of the things she wanted to challenge with Isis Unveiled was the insistence on the part of Victorian intellectuals that evolution equals progress, and that the late nineteenth century industrial world, its ideas, and its social customs were therefore unutterably superior to anything that any other human society had ever had to offer. Her response was to propose that human history was not a straight line but a series of cycles, in each of which civilization had risen up out of savagery and then descended straight back down to it again. The legend of the lost continent of Atlantis, for her, was a lingering memory of the last cycle before ours, and Isis Unveiled also discussed a cycle even before that—the age of Lemuria.
Lemuria? That’s what biologist Philip Sclater in 1870 called a hypothetical land bridge connecting southern India and eastern Africa. This was back in the days when continental drift was still crackpot pseudoscience, remember, and so scientists had to cook up any number of land bridges to get plants and animals from one continent to another at various points during prehistory. The distribution of lemur fossils inspired Sclater’s land bridge, thus the name, but Blavatsky wasn’t going to let that get in her way. Lemuria duly began its career as a lost continent from the age long before, in Robert E. Howard’s less than felicitous phrase, “the oceans drank Atlantis.” (I don’t know about you, dear reader, but I’ve always wondered how the continent got liquefied—you don’t drink solids, after all...)
Meanwhile, between the publication of Blavatsky’s two great books, Atlantis suddenly stopped being a footnote to Plato and became a cultural presence in its own right. This was the work of the astonishing figure of Ignatius Donnelly, a fire-breathing radical Democrat who served four terms in the US House of Representatives and then took up a second career as America’s first bestselling author of alternative history. Atlantis: The Antediluvian World first appeared in 1882, and ran through more than fifty printings; it’s still in print today, and you’ll have a hard time finding a book on Atlantis anywhere these days that doesn’t directly or indirectly reference it.
You’ll have an even harder time, though, finding a book on Atlantis anywhere these days that doesn’t indirectly reference Blavatsky’s The Secret Doctrine—next to none of them cite it directly, but that doesn’t matter. Blavatsky picked up all of Donelly’s ideas and ran with them, turning the fall of Atlantis into a morality play in which the Atlanteans brought about their own destruction by dabbling in evil magic, and a small remnant who hadn’t fallen into evil ways fled the doomed continent before its destruction. You won’t find that in Plato; you won’t find that in Donnelly—but once it found its way into Blavatsky’s sprawling epic, it was everywhere.
That’s true even when the authors in question had no interest at all in Theosophy. Many of my readers will doubtless recall J.R.R. Tolkien’s references to Numenor, the drowned continent of Middle-Earth, which went under as a result of exactly the sequence of events I’ve described. Tolkien was a devout and highly conservative Catholic, and yet his Atlantis—Numenor is called Atalante in Elvish, in case you needed the hint—is Blavatsky’s Atlantis in all but name. I’m not sure if he got it by way of the pulp fantasy fiction he and his friend C.S. Lewis read voraciously, or if he actually took the time to read one of the popularizations of Blavatsky’s story—William Scott-Elliot’s The Story of Atlantis and the Lost Lemuria was widely available, for example—but one way or another, the connection is there.
Atlantis, Lemuria, and the other vanished continents of Blavatsky’s vision were all over occultism by the time the Theosophical Century drew to a close. Even when covens of goddess-worshipping witches preserving secret lore from ancient Utopian matriarchies became more popular than turbaned sages preserving secret lore from an assortment of drowned continents, the Atlantis link survived for a while—I’ve been told by more than one elderly Wiccan that among the oral teachings passed around in various Wiccan circles in the 1980s was the claim that Minoan Crete had been the real Atlantis, that Wicca had originated there, and that Wiccans therefore were passing on the secret lore of lost Atlantis.
Nor has there been any shortage of other alternative histories for occultists and neopagans who have an interest in such things. The ornate lineages by which various old-fashioned Druid orders have tried to claim descent from the ancient Druids, while their roots were by and large about as stable as those of Birnam Wood, are classics of of the type—and here again, if you poke around in the right places, you can find claims that the Druids, too, preserve mystical secrets from ancient Egypt and lost Atlantis.
All in all, the panoply of manufactured histories is reminiscent of nothing so much as the kind of magic lantern show the Victorians loved, in which brightly colored images were projected onto any convenient blank wall for the entertainment of those present. It’s a great source of fantasy fiction—and in fact most of the English-language fantasy fiction of the first two-thirds of the twentieth century, from L. Frank Baum’s The Wizard of Oz through Robert E. Howard’s assorted barbarian heroes to Tolkien’s The Lord of the Rings were heavily influenced by Theosophy’s version of occult history—but as a guide to what actually seems to have happened in the past, well, let’s just say that it makes great fantasy fiction.
Does that mean that there’s nothing to occult history but a resource for storytellers? Not at all. In next month’s post, we’ll look at occult history from a different angle, and talk about why it’s important and how it’s used as part of the art and science of causing change in consciousness in accordance with will.
Posted by John Michael Greer at 6:21 PM
http://galabes.blogspot.nl/2017/01/occult-history-part-one-magic-lantern.html
Оккультная история, часть первая: Волшебное шоу фонарей
Суббота, 21 января 2017 г.
Одна из вещей, которая обычно ставит в тупик новичков оккультизма, - это количество слов, которые оккультная литература склонна посвящать экзотическим переписываниям истории. Возьмите почти любую книгу, написанную на оккультных предметах, во время того, что мы можем так же назвать Теософским столетием - период с 1875 по 1975 год, когда несколько изворотливая faux-индуистская космология, развитая Хеленой Петровной Блаватской, была лингва-франкой оккультных исследований в большинстве Промышленного мира - и вы, скорее всего, не найдете Ссылки на Атлантиду, Лемурию и другие места, не найденные на обычных картах.
Хотя это по-прежнему самая распространенная версия оккультной истории, другие изобилуют. Раньше, например, раньше для книг массового рынка о Викке было посвящено первое издание красочного и сомнительного изложения истории об искусстве, прослеживавшего истоки Викки через средневековый культ ведьм до некоторой, соответственно, романтической богини-поклоняющейся культуры Далекое прошлое. На значительно более эрудированном уровне большая часть «Восстания против современного мира», манифест Юлиуса Эволы оккультизма традиционализма, посвящена его рассказу о предположительном героико-урановом прошлом и его медленном вырождении в то, что он видел как извилистые слизиные ямы современности. Другие примеры изобилуют; Уже более полутора столетий, это плохой повод для оккультной традиции, у которой нет предлагаемой версии истории мира.
Эта привычка стала настолько распространенной, что легко предположить, что это всегда так. Я хорошо помню, как я был удивлен, когда обнаружил, что это совсем не так. От самых старых форм западного оккультизма, записанных прямо до расцвета магии Возрождения, оккультисты прекрасно ладили с той же версией истории, в которую верили их более традиционные соседи. Насколько известно, древнегреческие геты и магои, которые первыми Сросшиеся кусочки греческой философии и мифа с помощью магических приемов Египта и Вавилона и создали первый проект западного оккультизма, не занимались красочными повествованиями о потерянных цивилизациях.
В этом отношении, когда Аристокл из Афин - философ, чьи широкие плечи получили от него прозвище Платон - помещал рассказы о утонувшей стране под названием Атлантида в два его диалога, никто, кажется, не связывал эти отрывки с чем-то особенно оккультным. Студенты его писаний на протяжении веков продолжали бурные споры о том, имел ли он в виду Атлантиду, как немного актуальную историю или красочную расширенную метафору, какого он поставил в других своих работах, но никто в Древней Греции, кажется, не был Заинтересованы в том, чтобы проследить свое оккультное учение до какого-то гипотетического источника Атлантиды. Оккультная мудрость, с их точки зрения, не исходила из прошлого; Это пришло прямо от богов.
Продвигайтесь вперед через средневековье и эпоху Возрождения, и это правило действует в целом. Классические магические учебники обоих периодов - «Пикатриса в средневековье» и «Ранний ренессанс», « Три книги оккультной философии» Корнелия Агриппы в позднем Возрождении - вызвали много шума относительно их зависимости от старых книг и древних источников, но книги и источники Происходили из мест и времен, хорошо известных ведущим историкам того времени. Это когда вы вступаете в темный век оккультизма, последовавший за научной революцией - два века или около того, когда магия, астрология и остальная часть его выжили только среди деревенских хитроумных фокусников и тайных оккультных ложи, - сцена внезапно меняется: странные притязания Начать появляться вокруг нескольких точек в историческом спектре и распространяться оттуда.
К тому времени, когда Элифас Леви начал оккультную эпоху с его Учением и Ритуалом высокой магии в 1855 году, оккультизм и романтические переписывания истории были счастливой супружеской парой. Сам Леви дал парам запоздалый свадебный подарок с его книгой «История магии» , которую очень интересно читать, но она имеет меньше общего с историей, чем ваш средний роман Арлекина связан с фактическими отношениями. После этого быстро открылись ворота наводнения, что привело к ситуации, изложенной в первых параграфах этого эссе.
Итак, что случилось? Как встречалась сложившаяся история и оккультная философия, влюблялись и связывали узел? Это сложный вопрос, но часть ответа, безусловно, относится к 1614 году, когда ученый по имени Исаак Касубон опубликовал эссе о дате собрания эксцентричных религиозных сочинений.
Писания обычно называются Corpus Hermeticum. Они находятся в греческом койне - мутантной форме древнегреческого, которая возникла в восточной половине древнего средиземноморского мира после того, как завоевания Александра Македонского поставили этот конец древнего мира под управлением греческого языка, - и они учат религиозной доктрине, которая гласит: Более или менее похоже на то, что вы получили бы, если бы вы приняли мистический конец греческой философии и смешали его с множеством заимствований из иудаизма, с одной стороны, и более интеллектуальным концом древней египетской религии - с другой. (Как мы увидим, это не случайно.) Два других факта, которые вам нужно знать о Corpus Hermeticum, это, во-первых, то, что он говорит о некоторых очень позитивных вещах о магии, Что он якобы был написан древним египетским мудрецом по имени Гермес Трижды Великий: по-гречески это работает как Гермес Трисмегист.
До 1614 года все, что кто-либо в Европе знал о Corpus Hermeticum, состоял в том, что один экземпляр, по всей вероятности, единственный, который пережил конец римского мира, вышел на рынок антиквариата после падения Константинополя в 1452 году и был схвачен Одиннадцать лет спустя покупатель для Cosimo de Medici, правитель итальянского города-государства Флоренции. Козимо, который любил воображать себя покровителем искусства и культуры, имел блестящего молодого человека в своем штате по имени Марсилио Фичино, который быстро превратил греческий текст в удобочитаемую латынь и запустил его на своей карьере. Историческая наука все еще находилась в зачаточном состоянии; Никто не видел веских оснований сомневаться в том, что древний египетский мудрец по имени Гермес Трисмегист написал «Corpus Hermeticum»; И это не помешало тому, что автор раннего христианства написал об этом же мудреце, восхваляя его мудрость и утверждая, что он был более старым современником Моисея.
Представьте себе на миг, дорогой читатель, что вы типичный интеллектуал эпохи Возрождения, увлеченный греческой философией, заинтригованный магией и менее чем впечатленный официальной религией своего времени, хотя, конечно, вы не допустили бы двух последних на публике. Внезапно кто-то вручает вам книгу, которая, по-видимому, является последним сохранившимся телом древней египетской религиозной мудрости, наполненной вещами, которая очень похожа на греческую философию и другие вещи, которые очень напоминают ваши любимые части Библии, - и в ней говорится, что Магия не есть зло, а сатанинская, далека от нее, это способ поклоняться Богу. Вы собираетесь прыгать на нем, как говорила моя бабушка, как утка на июньской ошибке? Конечно же.
Это был исторический случай, который подтолкнул оккультизм эпохи Возрождения. Во всей Европе люди, интересующиеся магией, схватили Corpus Hermeticum и использовали его, чтобы убедить себя, а иногда и других людей, что их интерес к магии был совершенно безобиден, даже свят. В этом процессе воображаемый Египет сформировался в европейском сознании, стране могущественных храмов, где мудрецы изучали тайны космоса и, между прочим, знали намного больше обо всем, что стоит знать, чем кто-либо в наше время. Тогда Исаак Касубон пришел и разрушил все это.
Он, вероятно, имел в виду это намерение, чтобы быть справедливым. Благочестивый и упорный протестант, у которого не было времени для оккультизма, он занялся Corpus Hermeticum с прицелом на несоответствия, которых у него было немало, и показал вне всяких разумных сомнений, что его нужно было написать много, гораздо позже, чем его жадные поклонники уверовал. Между прочим, современные ученые согласны с ним; Нынешний консенсус состоит в том, что он был написан в Египте в первые несколько веков Единой эры различными членами религиозного движения, связанными, но не идентичными с гностиками.
Эссе Касаубона последовало за короткой очередью научной революции и огромным изменением в интеллектуальной моде, которое сместило последние угли Возрождения и заменило их рационалистическим материализмом, который в конечном итоге дал нам современное западное мировоззрение. Большинство людей, которые продолжали практиковать магию, были, как уже упоминалось, сельскими хитроумными людьми, чьи магические ресурсы обычно ограничивались парой печатных книг с конца «Ренессанса-Корнелия Агриппы». Три книги оккультной философии, например, были одной из Стандартные тексты для британских и американских народных магов прямо в девятнадцатом веке - и рукописная книга рецептов для вещей, которые они узнали сами или получили от других практикующих. Не многие из них, похоже, очень заботились об Египте, а тем более о Corpus Hermeticum.
Однако эти секретные оккультные ложи, о которых я упоминал ранее, были другим вопросом. Это было великое место для оккультной истории, потому что один из основных ингредиентов любой ложи - магической, братской или какой-то другой - повествование. Подобно тому, как масоны строили свои ритуалы вокруг истории строительства храма царя Соломона, ранние волшебные ложи нашли собственные истории, которые использовались в качестве основы для ритуала. Рост, падение и выживание тамплиеров были огромным фаворитом; Так было любопытно множество историй, окружающих розенкрейцеров, воображаемое тело средневековых мистиков; И были другие - все больше и больше из них, как годы прошли, и волшебные домики размножались как кролики.
Египту пришлось немного подождать, но он вернулся со всплеском из-за гениального Антуанского суда де Гебелина, опубликовавшего в 1773 году обширный девятиминутный опус о древнем Египте. Те из моих читателей, которые знают историю египтологии, помнят Что в 1773 году никто на планете не мог прочесть ни единого слова древнего египтянина, но это не замедлило Суд де Гебелин вообще. Он просто собрал все кусочки доказательств, которые мог найти по греческим и римским источникам, и заполнил мириады пробелов своим ярким воображением. Он парень, который решил, что карты Таро были из древнего Египта (их не было, они были изобретены в 1418 году итальянцем по имени Марциано да Тортона) и что слово «Таро» произошло от древнеегипетских слов tar rosh , « Царственная дорога» (« Королевская дорога» в древнем Египте - это 3-я готическая остановка, подобная еврейской букве Алеф, и если вы хотите извлечь из нее тар- рош, можете попробовать ).
Таким образом, все сразу Египет воображения Возрождения вырвался на сцену. Когда-нибудь, когда у вас есть настроение для оккультной ностальгии, возьмите в исполнении оперу Моцарта «Волшебная флейта» , в которой речь идет о конфликте между католическим православием (представленным королевой ночи) и оккультной мудростью Египта (представленная Мудрецом Сарастро). Это особенно ностальгическое событие для тех из нас, кто был обучен оккультной системе Герметического Ордена Золотой Зари, который использует ту же пышную смесь египетского декора, греческого философского мистицизма и еврейского и христианского символизма, которые вы найдете в Волшебная флейта , или, если уж на то пошло, во все более яркие уголки масонства, где Моцарт получил его в первую очередь.
К тому времени, когда «Золотая заря» начала действовать - она была основана в 1887 году - светлый Египет эпохи Возрождения заметно похудел с возрастом, хотя это не помешало другим магическим орденам заимствовать его после этого. Была также небольшая проблема, которая к 1887 году ученых знала о древнем Египте в достаточном количестве, и каждая расшифрованная надпись на папирусе и стене помещала расстояние между впечатляющими, но отчетливо очерченными реалиями Египта фараонов и сияющим образом Египет, которого никогда не было. У тамплиеров и розенкрейцеров по-прежнему было следующее: «Золотая заря» утверждала, например, происхождение розенкрейцеров, но спрос на что-то новое и волнующее растет. Это требование, в свою очередь, встретила неподражаемая Елена Петровна Блаватская.
Мы могли бы долго рассказывать о поразительной карьере Блаватской, и рано или поздно она, вероятно, получит свой собственный пост. Хотя она написала много других вещей, ее основное влияние на оккультизм было связано с двумя обширными книгами: « Изида» , опубликованная в 1877 году, и «Тайная доктрина» , опубликованная в 1888 году. Это очень разные книги; Isis Unvediled - это тотальное нападение на очевидные сомнения научной и религиозной мысли викторианской эпохи, в то время как The Secret Doctrine претендует на то, чтобы представить окончательное духовное учение, стоящее за каждой религией и оккультной традицией, включая реальную историю мира и человечества Но оба тратят много времени на разговоры об Атлантиде.
В 1877 году Атлантида представляла собой не что иное, как сборник заметок в Платоне, но она служила целям Блаватской. Одна из вещей, которые она хотела опротестовать с помощью Isis Unveiled, - это настоятельная необходимость со стороны викторианской интеллигенции в том, что развитие равнозначно прогрессу, и что промышленный мир конца XIX века, его идеи и его социальные обычаи, следовательно, непререкаемо превосходили все, что есть у любого другого Человеческое общество когда-либо предлагалось. Ее ответ заключался в том, чтобы предложить, что история человечества - это не прямая линия, а серия циклов, в каждой из которых цивилизация выросла из дикости, а затем снова спустилась обратно к ней. Легенда о потерянном континенте Атлантида для нее была затяжной памятью о последнем цикле перед нашим, и Изида Нэвелеил также обсуждала цикл еще до этого - возраст Лемурии.
Лемурия? Это то, что биолог Филипп Склейтер в 1870 году назвал гипотетическим сухопутным мостом, соединяющим южную Индию и восточную Африку. Это было еще в те дни, когда континентальный дрейф был все еще дремотой лженауки, помните, и поэтому ученые должны были приготовить любое количество наземных мостов, чтобы заводить растения и животных с одного континента на другой в разных точках во время предыстории. Распространение окаменелостей лемуров вдохновило сухопутный мост Склатера, таким образом, название, но Блаватская не собиралась позволить этому попасть на ее пути. Лемурия начала свою карьеру как потерянный континент с давних времен, в менее удачной фразе Роберта Говарда «океаны пили Атлантиду» (я не знаю о вас, дорогой читатель, но я всегда удивлялся Как континент разжился - в конце концов, вы не пьете твердые вещества ...)
Между тем, между публикацией двух великих книг Блаватской, Атлантида внезапно перестала быть примечанием к Платону и стала культурным присутствием в своем собственном праве. Это была работа удивительной фигуры Игнатия Доннелли, огнедышащего радикального демократа, который отслужил четыре срока в Палате представителей США, а затем занял вторую карьеру в качестве первого автора бестселлеров в Америке альтернативной истории. Атлантида: Допотопный мир впервые появился в 1882 году и прошел более пятидесяти печатных изданий; Он все еще находится в печати сегодня, и вам будет трудно найти книгу об Атлантиде где-нибудь в эти дни, которая прямо или косвенно не ссылается на нее.
Вам будет еще труднее найти книгу о Атлантиде где-нибудь в эти дни, которая не косвенно ссылается на « Секретную доктрину» Блаватской - до тех пор никто из них не цитирует ее напрямую, но это не имеет значения. Блаватский собрал все идеи Донелли и побежал с ними, превратив падение Атлантиды в игру нравственности, в которой атланты приносили свои собственные разрушения, баловавшись злой магией, а маленький остаток, который не впал в порочные способы, сбежал Обреченный континент до его уничтожения. Вы не найдете этого в Платоне; Вы не найдете этого в Доннелли, но как только он попал в разваливающуюся эпопею Блаватской, это было повсюду.
Это правда, даже если эти авторы не интересовались теософией вообще. Многие из моих читателей, несомненно, вспомнят ссылки Дж. Р. Р. Толкиена на Нуменор, утонувший континент Средиземья, который ушел в результате именно той последовательности событий, которую я описал. Толкиен был набожным и очень консервативным католиком, и все же его Атлантида-Нуменор называется Аталанте в Эльфийском, на случай, если вам понадобился намек, - это Атлантида Блаватской во всех, кроме имени. Я не уверен, что он получил это благодаря фантастической фантастике из целлюлозы, которую он и его друг CS Льюис читали с жадностью, или если он действительно нашел время, чтобы прочитать одну из популяций истории Блаватской - «История Атлантиды» Уильяма Скотта-Эллиота И потерянная Лемурия была широко доступна, например, - но так или иначе, связь есть.
Атлантида, Лемурия и другие исчезнувшие континенты видения Блаватской были во всем оккультизме к концу Теософского века. Даже когда ковенанты поклоняющихся богине ведьм, хранящие тайные знания из древних утопических матриархий, стали более популярными, чем тюрбанные мудрецы, хранящие тайные знания из ассортимента утонувших континентов, связь Атлантиды сохранилась на некоторое время - мне говорили не один пожилой виккан Что среди устных учений, которые были распространены в различных викканских кругах в 1980-х годах, было утверждение о том, что минойский Крит был настоящей Атлантидой, что Викка возникла там и что викканцы, таким образом, передавали тайные знания потерянной Атлантиды.
Также не было недостатка в других альтернативных историях для оккультистов и неоязычников, которые интересуются такими вещами. Богато-богатые линии, с помощью которых различные старомодные друидские ордена пытались заявить о своем происхождении от древних Друидов, в то время как их корни были в целом такими же стабильными, как у Бирнама Вуда, являются классиками этого типа - и здесь снова, если вы Тыкаешься в правильных местах, ты можешь найти утверждения, что друиды тоже хранят мистические тайны из древнего Египта и теряют Атлантиду.
В общем, история изготовленных историй напоминает ничто так, как волшебный фонарик показывает любимым викторианцам, в которых яркие изображения проецировались на любую удобную глухую стену для развлечения присутствующих. Это отличный источник фантастической фантастики, а на самом деле большая часть англоязычной фантастики первой трети XX века, из «Волшебника страны Оз» Л. Фрэнка Баума и других варварских героев Роберта Э. Говарда, написанных Толкином « The The Властелин колец находился под сильным влиянием версии оккультной истории теософии, но в качестве руководства к тому, что на самом деле произошло в прошлом, ну, скажем так, что он делает фантастическую фантастику.
Означает ли это, что для оккультной истории нет ничего, кроме ресурса для рассказчиков? Не за что. В следующем месяце мы рассмотрим оккультную историю под другим углом и поговорим о том, почему она важна и как она используется как часть искусства и науки, вызывающая изменение сознания в соответствии с желанием.
Отправленный Джоном Майклом Гриром в 18:21
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=galabes.blogspot.nl/2017/01/occult-history-part-one-magic-lantern.html
no subject
Date: 2017-05-29 08:10 am (UTC)http://galabes.blogspot.com/2017/02/occult-history-part-two-purposes-of.html
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=galabes.blogspot.com/2017/02/occult-history-part-two-purposes-of.html
no subject
Date: 2017-06-03 10:08 pm (UTC)Isaac Casaubon ( / k s b n / ; [1] French: [kazob] ; 18 February 1559 – 1 July 1614) was a classical scholar and philologist , first in France and then later in England, regarded by many of his time as the most learned man in Europe. Исаак Казабон ( / k s b n / ; [1] Французский : [kazob] , 18 февраля 1559 г. - 1 июля 1614 г.) был
классическим ученым и филологом , сначала во Франции, а затем и в Англии, Его время как самый ученый человек в Европе. His son Méric Casaubon was also a classical scholar. Его сын Мерик Касубон был также классическим ученым. ..
.. He was born in Geneva to two French Huguenot refugees. Он родился в Женеве у двух французских беженцев- гугенотов . The family returned to France after the Edict of Saint-Germain in 1562, and settled at Crest in Dauphiné , where Arnaud Casaubon, Isaac's father, became minister of a Huguenot congregation. Семья вернулась во Францию после Указ Сен-Жермена в 1562 году и поселилась на Кресте в Дофине , где Арно Казуабон, отец Исаака, стал министром гугенотской общины. Until he was nineteen, Isaac had no education other than that given him by his father. До тех пор, пока ему не исполнилось девятнадцать лет, у Исаака не было никакого образования, кроме того, что он дал ему отцом. Arnaud was away from home for long periods in the Calvinist camp, and the family regularly fled to the hills to hide from bands of armed Catholics who patrolled the country. Арно долгое время находился вдали от дома в кальвинистском лагере, и семья регулярно бежала на холмы, чтобы скрыться от групп вооруженных католиков, которые патрулировали страну. [2] It was in a cave in the mountains of Dauphiné, after the massacre of St Bartholomew , that Isaac received his first lesson in Greek , from the textbook Isocrates ad Demonicum . [2] Это было в пещере в горах Дофине, после резни святого Варфоломея , что Исаак получил свой первый урок по- гречески , из учебника « Исократ аддоник» . At the age of nineteen Isaac was sent to the Academy of Geneva , where he read Greek under Franciscus Portus a Cretan . В возрасте девятнадцати лет Исаак был отправлен в Женевскую академию , где он прочитал греческий язык под францисканским постом критским . Portus died in 1581, recommending Casaubon, then only twenty-two, as his successor. Портус умер в 1581 году, рекомендуя Касубону, а затем только двадцать два, в качестве его преемника. He remained at Geneva as professor of Greek until 1596. There he married twice, his second wife being Florence Estienne, daughter of the scholar-printer Henri Estienne . Он оставался в Женеве как профессор греческого языка до 1596 года. Там он женился дважды, а его второй женой была Флоренция Этьенн, дочь ученого-принтера Генри Эстена . At Geneva, Casaubon lacked example, encouragement and assistance and struggled against the troops of the Catholic dukes of Savoy , but became a consummate Greek and classical scholar. В Женеве у Касубона не было примера, поддержки и помощи, и он боролся против войск католических князей Савойи , но стал непревзойденным греческим и классическим ученым.
He spent all the money he could spare on books, including copying classics that were not then in print. Он потратил все деньги, которые он мог сэкономить на книгах, в том числе на копирование классики, которые не были напечатаны. Even though Henri Estienne, Theodore de Beza (rector of the university and professor of theology), and Jacques Lect (Lectius), were men of superior learning, they often had no time for Casaubon. Несмотря на то, что Генри Эстен, Теодор де Беза (ректор университета и профессор теологии) и Жак Лек (Лекций), были людьми высшего обучения, у них часто не было времени для Касабона. Casaubon sought help by cultivating the acquaintance of foreign scholars, as Geneva, the metropolis of Calvinism , received a constant stream of visitors. Касубон искал помощи, культивируя знакомство иностранных ученых, поскольку Женева, столица кальвинизма , получала постоянный поток посетителей . He eventually met Henry Wotton , a poet and diplomat, who lodged with him and borrowed his money. В конце концов он встретился с Генри Уоттоном, поэтом и дипломатом, который поселился у него и заимствовал свои деньги. More importantly, he met Richard Thomson ("Dutch" Thomson), fellow of Clare College, Cambridge , and through Thomson came to the attention of Joseph Scaliger . Что еще более важно, он встретил Ричарда Томсона («голландский» Томсон), коллега из Клэр-колледжа, Кембриджа , и через Томсона обратился к Джозефу Скалигеру. Scaliger and Casaubon first exchanged letters in 1594. They never met, but kept up a lengthy correspondence that shows their growing admiration, esteem and friendship. Скалигер и Касубон впервые обменялись письмами в 1594. Они никогда не встречались, но продолжали длительную переписку, которая показывает их растущее восхищение, уважение и дружбу. Influential French men of letters, the Protestant Jacques Bongars , the Catholic Jacques de Thou , and the Catholic convert Philippe Canaye (sieur de Fresnes ) endeavoured to get Casaubon invited to France. Влиятельные французские люди писем, протестанты Жак Бонгарс , католик Жак де То и католический верующий Филипп Канай (sieur de Fresnes ) попытались пригласить Касабона во Францию.
In 1596, they succeeded, and Casaubon accepted a post at the University of Montpellier , with the titles of conseiller du roi (king's advisor) and professeur stipendié aux langues et bonnes lettres (salaried professor of languages and literatures). В 1596 году они преуспели, и Касубон принял пост в Университете Монпелье с титулами советника дю рои ( советника короля) и профессора стипендии и литературы и литературы (наемный профессор языков и литературы). He stayed there for only three years, with several prolonged absences. Он пробыл там всего три года, с несколькими пролонгированными отсутствием. He was badly treated and poorly paid by the university authorities. Он был плохо лечится и плохо оплачивается университетскими властями. Casaubon began to see the editing of Greek books as a more suitable job for him. Казабон стал рассматривать редактирование греческих книг как более подходящую для него работу. At Geneva he had produced some notes on Diogenes Laertius , Theocritus and the New Testament . В Женеве он выпустил несколько заметок о Диогене Лаэртии , Феокрите и Новом Завете . He debuted as an editor with a complete edition of Strabo (1587), of which he was so ashamed afterwards that he apologized to Scaliger for it. Он дебютировал в качестве редактора с полным выпуском Страбона (1587), из которого ему было так стыдно впоследствии, что он извинился перед Скалигером за это. This was followed by the text of Polyaenus , an editio princeps , 1589; За этим последовал текст Поляена , editio princeps , 1589; a text of Aristotle , 1590; Текст Аристотеля , 1590; and a few notes contributed to Estienne's editions of Dionysius of Halicarnassus and Pliny 's Epistolae . И несколько заметок способствовали изданиям Этьена Дионисия Галикарнасского и Плинийского эпистола . His edition of Theophrastus 's Characteres (1592), is the first example of his peculiar style of illustrative commentary, at once apposite and profuse. Его издание « Theophrastus 's Characteres» (1592) - это первый пример его особенного стиля иллюстративного комментария, сразу же уместного и обильного. When he left for Montpellier he was already engaged upon his magnum opus , his editing of and commentary on Athenaeus . Когда он уехал в Монпелье, он уже занимался своим огромным опусом , его редактированием и комментариями к Атенею. .. In 1598 Casaubon was at Lyon , overseeing the printing of his Athenaeus . В 1598 году Касубон был в Лионе , наблюдая за печатью своего Атенея . Here he lived in the house of Méric de Vicq , surintendant de la justice (Superintendent of Justice), a liberal-minded Catholic . Здесь он жил в доме Мерика де Викка , суперинтенданта правосудия (суперинтендант юстиции), либерально- единомышленника. Accompanied by de Vicq, Casaubon briefly visited Paris, where he was presented to King Henry IV of France . Сопровождаемый де Викком, Казуабон ненадолго посетил Париж, где он был представлен королю Франции Генриху IV. ..
http://en.wikipedia.org/wiki/Isaac_Casaubon
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Isaac_Casaubon
Méric Casaubon Мерик Касаубон From Wikipedia, the free encyclopedia Из Википедии, бесплатной энциклопедии
Florence Estienne Méric Casaubon (14 August 1599 in Geneva – 14 July 1671 in Canterbury ), son of Isaac Casaubon , was a French-English classical scholar . Флоренция Этьенн Мерик Касубон (14 августа 1599 года в Женеве - 14 июля 1671 года в Кентербери ), сын Исаака Казубона , была франко- английским классиком . He was the first to translate Meditations by Marcus Aurelius into English. Он первым перевел Размышления Маркуса Аврелия на английский язык. .. He was born in Geneva to a French father, scholar Isaac Casaubon ; Он родился в Женеве у французского отца, ученого Исаака Касубона ; he was named for his godfather Meric de Vic. Он был назван в честь своего крестного отца Мерика де Вика. After education in Sedan , at an early age he joined his father in England, and completed his education at Eton College and Christ Church, Oxford (BA 1618; MA 1621; DD 1636). После образования в Седане , в раннем возрасте, он присоединился к своему отцу в Англии и закончил обучение в Итон-колледже и Christ Church, Оксфорд (BA 1618, MA 1621, DD 1636). [1] [2] [1] [2] His defence of his father against the attacks of certain Catholics ( Pietas contra maledicos patrii Nominis et Religionis Hostes , 1621), secured him the notice and favour of James I , who conferred upon him a prebendal stall in Canterbury Cathedral (stall IX) which he held from 1628 to his death. Его защита отца от нападений некоторых католиков ( Pietas contra maledicos patrii Nominis et Religis Hostes , 1621) обеспечила ему уведомление и благосклонность Иакова I , который предоставил ему предварительный приют в Кентерберийском соборе (стойло IX), которое он Состоявшейся с 1628 года до его смерти. [3] He also vindicated his father's literary reputation against certain impostors who had published, under his name, a work on The Origin of Idolatry ( Vindicatio Patris adversus Impostores , 1624). [3] Он также подтвердил литературную репутацию своего отца против некоторых самозванцев, опубликовавших под его именем произведение «Происхождение идолопоклонства» ( Vindicatio Patris adversus Impostores , 1624). During the English Civil War he was deprived of his benefices and his prebendal stall at Canterbury Cathedral [4] and retired to Oxford [5] refusing to acknowledge the authority of Oliver Cromwell , who, notwithstanding, requested him to write an "impartial" history of the events of the period. Во время английской гражданской войны он был лишен своих бенефициаров и своего пребендального киоска в Кентерберийском соборе [4] и ушел в Оксфорд [5] , отказавшись признать авторитет Оливера Кромвеля , который, несмотря на это, попросил его написать «беспристрастную» историю Событий этого периода. In spite of the tempting inducements held out, he declined, and also refused the post of inspector of the Swedish universities offered him by Queen Christina . Несмотря на соблазнительные побуждения, он отказался, а также отказался от должности инспектора шведских университетов, предложенных ему королевой Кристиной . After the Restoration , he was reinstated in his benefice and his stall in Canterbury [2] and devoted the rest of his life to literary work. После Восстановления , он был восстановлен в его бенефициаре и его стойло в Кентербери [2] и посвятил всю оставшуюся жизнь литературной работе. He died at Canterbury and is buried in the Cathedral. Он умер в Кентербери и похоронен в соборе. His coin collection was incorporated into that of Canon John Bargrave . Его коллекция монет была включена в коллекцию Canon John Bargrave . Méric Casaubon's reputation was overshadowed by that of his father; Репутация Мерика Касубона была омрачена репутацией его отца; but his editions of numerous classical authors, especially of the Meditations of Marcus Aurelius , were especially valued, and reprinted several times (but by modern standards, his translation is difficult reading). Но его издания многочисленных классических авторов, особенно из « Размышлений Марка Аврелия» , особенно ценились и неоднократно перепечатывались (но по современным меркам его перевод затрудняет чтение). He had an interest in the study of Anglo-Saxon, which he shared with his lifelong 'trustie frend' William Somner . Он интересовался изучением англо-саксонского языка, которым он делился со своим пожизненным «доверительным френдом» Уильямом Сомнером . Edward Stillingfleet , whom Casaubon admired, bought many of his books, which are now in Archbishop Marsh's Library , Dublin. Эдвард Стиллингфлит , которого восхищал Касубон , купил многие из своих книг, которые теперь находятся в Библиотеке архиепископа Марша в Дублине. Some other volumes from his library came into Canterbury Cathedral Library through William Somner . Некоторые другие тома из его библиотеки вошли в Кентерберийскую библиотеку собора через Уильяма Сомнера. ..
http://en.wikipedia.org/wiki/Méric_Casaubon
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Méric_Casaubon
Casaubon Casaubon From Wikipedia, the free encyclopedia Из Википедии, бесплатной энциклопедии
http://en.wikipedia.org/wiki/Casaubon
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Casaubon
Казобон, Исаак де Материал из Википедии — свободной энциклопедии
У этого термина существуют и другие значения, см. Казобон
http://ru.wikipedia.org/wiki/Казобон,_Исаак_де
no subject
Date: 2017-06-03 10:39 pm (UTC)Joshua Thomas "Josh" Casaubon (born August 16, 1978) is an American actor and producer, best known for his role as Hugh Hughes on the ABC soap opera One Life to Live (2005–06). Джошуа Томас «Джош» Казуабон (родился 16 августа 1978 года) - американский актер и продюсер, известный своей ролью Хью Хьюза в мыльной опере ABC One Life to Live (2005-06). .. Casaubon was born in Brunswick, Maine , and was raised in Nashua, New Hampshire and Southbridge, Massachusetts . Касубон родился в Брансуике, штат Мэн , и был воспитан в Нашуа, Нью-Гемпшир и Южный Мост, штат Массачусетс . After serving four years in the US Army , he moved to New York City in 2001 to pursue an acting career. Отслужив четыре года в армии США , он переехал в Нью-Йорк в 2001 году, чтобы продолжить актерскую карьеру. He is a distant relative of French actress Janine Darcey . Он дальний родственник французской актрисы Джанин Дарси. ..
http://en.wikipedia.org/wiki/Josh_Casaubon
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Josh_Casaubon
Marcelo Ebrard Марсело Эбрард From Wikipedia, the free encyclopedia Из Википедии, бесплатной энциклопедии
(Redirected from Marcelo Ebrard Casaubón ) (Перенаправлено с Марсело Эбрард Касаубон )
This name uses Spanish naming customs : the first or paternal family name is Ebrard and the second or maternal family name is Casaubón . Это имя использует испанские обычаи именования : первое или отцовское имя - Эбрард, а второе или материнское имя - Казуабон.
Marcelo Luis Ebrard Casaubón ( Spanish pronunciation: [maselo eβað] ; born October 10, 1959) is a Mexican politician affiliated until 2015 to the Party of the Democratic Revolution (PRD) and current President of the United Nations Global Network on Safer Cities . Марсело Луис Эбрард Касаубон ( испанский произношение: [maselo eβað] , родился 10 октября 1959 года) является мексиканским политиком, который до 2015 года присоединился к Партии демократической революции (PRD) и нынешнему президенту Глобальной сети Организации Объединенных Наций по более безопасным городам . He previously served as Head of Government of the Federal District of the United Mexican States from December 2006 to December 2012. He also served as Secretary-General of the former Mexican Federal District Department, minister of public security and minister of social development of the Mexican capital. Ранее он работал главой правительства федерального округа Мексиканских Соединенных Штатов с декабря 2006 года по декабрь 2012 года. Он также выполнял функции Генерального секретаря бывшего мексиканского федерального округа , министра общественной безопасности и министра социального развития мексиканского столица. In 2010, Ebrard was nominated as the "world's best mayor" by the Project World Mayor. В 2010 году Эбрард был назначен лучшим мировым мэром Всемирного мэра проекта. [1] He was the successful candidate of the PRD-led electoral alliance to serve as Head of Government of the Federal District in the 2006 Federal District election . [1] Он был успешным кандидатом на выборный альянс, возглавляемый ПРД, в качестве главы правительства федерального округа на выборах в федеральный округ 2006 года . From 2009 to 2012, he was the Chair of the World Mayors Council on Climate Change . С 2009 по 2012 год он был председателем Совета мэров мира по вопросам изменения климата. ..
http://en.wikipedia.org/wiki/Marcelo_Ebrard_Casaubón
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Marcelo_Ebrard_Casaubón
no subject
Date: 2017-06-03 11:24 pm (UTC)http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Valentinus_Smalcius
http://en.wikipedia.org/wiki/Valentinus_(Gnostic)
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Valentinus_(Gnostic)
http://en.wikipedia.org/wiki/Valentinus
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Valentinus
http://en.wikipedia.org/wiki/Valentino
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Valentino
http://en.wikipedia.org/wiki/Valentini
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Valentini
http://en.wikipedia.org/wiki/Valentine
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Valentine
no subject
Date: 2017-06-04 12:05 am (UTC)(Redirected from Malacologist ) (Перенаправлено от малаколога )
American malacologists at a Washington meeting in 1914. Американских малакологов на встрече в Вашингтоне в 1914 году. Bryant Walker (1856–1936) (back left), Брайант Уокер (1856-1936) (назад слева), George Hubbard Clapp (1858–1949), Джордж Хаббард Клапп (1858-1949), Truman Heminway Aldrich (1848–1932), Трумэн Хеминвейл Олдрич (1848-1932), John Brooks Henderson Jr. (1870–1923) (back right), Джон Брукс Хендерсон-младший (1870-1923) (справа) Henry Augustus Pilsbry (1862–1957) (front left), Генри Август Пилсбри (1862-1957) (слева направо), William Healey Dall (1845–1927) (front center), Уильям Хейли Далл (1845-1927) (передний центр), Paul Bartsch (1871–1960) (front right). Пол Барч (1871-1960) (справа)
This is a list of malacologists ie a list of notable scientists, biologists , zoologists or naturalists , who are or were interested in malacology , which is the scientific study of the Mollusca , ie snails, clams, octopus, etc. People who specialize in studying only or primarily the shells of mollusks are sometimes called conchologists instead of malacologists. Это список малакологов, т. Е. Список известных ученых, биологов , зоологов или натуралистов , которые интересуются малакологией или занимаются им , что является научным исследованием моллюски, то есть улиток, моллюсков, осьминога и т. Д. Люди, которые специализируются на изучении Только или, прежде всего, раковины моллюсков иногда называют раковинами, а не малятологами. Many of these malacologists are notable for having named species and other taxa of mollusks. Многие из этих малакологов отличаются наличием названных видов и других таксонов моллюсков. This list focuses primarily on people who study or studied recent taxa of mollusks rather than fossil mollusks, ie, only a few paleontologists are included here. Этот список ориентирован прежде всего на людей, которые изучают или изучают недавние таксоны моллюсков, а не ископаемых моллюсков , т. Е. Сюда входит только несколько палеонтологов. ..
http://en.wikipedia.org/wiki/Malacologist
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Malacologist
http://en.wikipedia.org/wiki/Truman_Heminway_Aldrich
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Truman_Heminway_Aldrich
http://en.wikipedia.org/wiki/Jean_Victoire_Audouin
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Jean_Victoire_Audouin
http://en.wikipedia.org/wiki/Joshua_Alder
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Joshua_Alder
http://en.wikipedia.org/wiki/John_Read_le_Brockton_Tomlin
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/John_Read_le_Brockton_Tomlin
no subject
Date: 2017-06-04 01:44 am (UTC)Hazen Aldrich (January 10, 1797 – 1873) was an early leader in the Latter Day Saint movement . Хейзен Олдрич (10 января 1797 - 1873) был ранним лидером движения «Святых последних дней» . After the death of Joseph Smith , Aldrich went on to lead a small denomination of Latter Day Saints known as the Brewsterites . После смерти Джозефа Смита Олдрич продолжил вести небольшую деноминацию Святых последних дней, известных как Брюстериты . Aldrich was born in Lebanon, New Hampshire to Andrew H. Aldrich and Annis Sweetland. Олдрич родился в Ливане, Нью-Хэмпшир , Эндрю Х. Олдричу и Аннису Свитланд. In April or May 1832, Aldrich was taught about the Latter Day Saint movement by missionaries Orson Pratt and Lyman E. Johnson and was baptized in Bath, New Hampshire . В апреле или мае 1832 года Олдрича учили о движении «Святых последних дней» миссионерами Орсоном Праттом и Лиманом Э. Джонсоном и крестились в Бате, Нью-Хэмпшир . Aldrich was baptized at the same time as future Apostle and member of the First Presidency Amasa M. Lyman . Олдрич был крещен одновременно с будущим Апостолом и членом Первого Президентства Амасой М. Лайманом . On July 4, 1832, Aldrich was given the Melchizedek priesthood and ordained to the office of elder by Pratt. 4 июля 1832 года Олдрич получил священство Мелхиседека и рукоположен в кабинет старца Праттом. On June 8, 1833, Pratt ordained him a high priest . 8 июня 1833 года Пратт назначил его первосвященником . In 1834 Aldrich participated in the Zion's Camp expedition to Missouri . В 1834 году Олдрич участвовал в экспедиции в Сионский лагерь в Миссури . On February 28, 1835, Joseph Smith ordained Aldrich to the office of seventy and chose him as the presiding president of the newly organized First Quorum of Seventy . 28 февраля 1835 года Джозеф Смит назначил Олдрича офицером в семьдесят человек и избрал его председательствующим президентом вновь созданного Первого Кворума Семидесяти. However, when it was discovered by Smith that Aldrich had previously been ordained a high priest, he asked Aldrich to stand down from his position and join the quorum of high priests. Однако, когда Смит обнаружил, что Олдрич ранее был рукоположен в первосвященник, он попросил Олдрича отступить от его позиции и присоединиться к кворуму первосвященников. Aldrich did so on April 6, 1837, which left Joseph Young as the presiding president of the Seventy. Олдрич сделал это 6 апреля 1837 года, что оставило Джозефа Янга председательствующим президентом Семидесяти. In 1836, Aldrich was the first Mormon missionary to preach in Lower Canada , in what today is the province of Quebec . В 1836 году Олдрич был первым миссионером-мормоном, который проповедовал в Нижней Канаде , в том, что сегодня является провинцией Квебек. ..
http://en.wikipedia.org/wiki/Hazen_Hazen Aldrich
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Hazen_Aldrich
Seventy (Latter Day Saints) Семьдесят (Святые последних дней) From Wikipedia, the free encyclopedia Из Википедии, бесплатной энциклопедии
(Redirected from First Seven Presidents of the Seventy ) (Перенаправлено с первых семи президентов Семидесяти )
http://en.wikipedia.org/wiki/First_Seven_Presidents_of_the_Seventy
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/First_Seven_Presidents_of_the_Seventy
Jedediah M. Grant Jedediah M. Grant From Wikipedia, the free encyclopedia Из Википедии, бесплатной энциклопедии
Jedediah Morgan Grant (February 21, 1816 – December 1, 1856) was a leader and an apostle of The Church of Jesus Christ of Latter-day Saints (LDS Church). Jedediah Morgan Grant (21 февраля 1816 года - 1 декабря 1856 года) был лидером и апостолом Церкви Иисуса Христа Святых последних дней (церковь LDS). He was member of the First Council of the Seventy from 1845 to 1854 and served in the First Presidency under church president Brigham Young from 1854 to 1856. He is known for his fiery speeches during the Reformation of 1856 , earning the nickname "Brigham's Sledgehammer". Он был членом Первого Совета Семидесяти с 1845 по 1854 год и служил в Первом Президентстве при президенте церкви Бригаме Янге с 1854 по 1856 год. Он известен своими огненными речами во время Реформации 1856 года , получив прозвище «Кувалда Бригама», , Grant is the father of Heber J. Grant , who later served as President of the Church . Грант является отцом Хебера Дж. Гранта , который впоследствии стал Президентом Церкви. .. Jedediah M. Grant was born February 21, 1816, to Joshua Grant and Athalia Howard in Windsor, New York . Jedediah M. Grant родился 21 февраля 1816 года Джошуа Гранту и Аталии Ховард в Виндзоре, Нью-Йорк . He was baptized into the Church of Christ on March 21, 1833, at age 17. [2] By age 18, he had participated in Zion's Camp , marching from Kirtland, Ohio , to Missouri under the direction of Joseph Smith . Он был крещен в Церковь Христа 21 марта 1833 года в возрасте 17 лет. [2] К 18 годам он участвовал в Лагере Сиона , маршируя из Киртланда, штат Огайо , в Миссури под руководством Джозефа Смита . Though the physical objectives of the march were not met, many members later became leaders in Smith's church. Хотя физические цели марша не были выполнены, многие члены позже стали лидерами в церкви Смита. Grant's close relationship with these men from such an early age would last the rest of his life. Близкие отношения Гранта с этими людьми с такого раннего возраста останутся на всю жизнь. Grant was among the first Latter Day Saint missionaries to go to Maryland , North Carolina , and Virginia . Грант был одним из первых миссионеров Святых последних дней в Мэриленде, Северной Каролине и Вирджинии. [3] His preaching efforts in the Toms River area of New Jersey in the late 1830s led to the conversion of members of the Ivins family. [3] Его усилия по проповеди в районе Томс-Ривер в Нью-Джерси в конце 1830-х годов привели к конверсии членов семьи Ивинсов. [3] [3] Grant was one of a group of men (which also included Brigham Young , Wilford Woodruff and George A. Smith ) who were called in 1844 to campaign for Smith's election to President of the United States . Грант был одной из групп мужчин (в том числе Бригама Янга , Уилфорда Вудраффа и Джорджа А. Смита ), которые были призваны в 1844 году для участия в выборах Смита на пост президента Соединенных Штатов. ..
http://en.wikipedia.org/wiki/Jedediah_M._Grant
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=en.wikipedia.org/wiki/Jedediah_M._Grant
no subject
Date: 2017-06-05 02:12 am (UTC)http://mercurysgarden.blogspot.com/2008/07/abraham-lincoln-and-temple-of-zeus.html
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=mercurysgarden.blogspot.com/2008/07/abraham-lincoln-and-temple-of-zeus.html (Reply
no subject
Date: 2017-06-21 04:11 pm (UTC)http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=thearchdruidreport.blogspot.com
http://www.ecosophia.net/blogs-and-essays/the-well-of-galabes/
http://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=auto&tl=ru&u=www.ecosophia.net/blogs-and-essays/the-well-of-galabes/