oio11

М.П.Кончаловский "Моя жизнь, встречи и впечатления"

Кончаловский Максим Петрович (1875-1942) - выдающийся клиницист, основатель школы клиники внутренних болезней, Заслуженный деятель науки.

В 1899 году окончил медицинский факультет Московского университета. В 1911 году защитил докторскую диссертацию «Желудочная ахилия». Работал в клинике В.Д. Шервинского. В годы 1-й Мировой войны трудился в госпиталях, совмещая эту деятельность с работой приват-доцента факультетской терапевтической клиники.

Основываясь на традициях, заложенных его учителями В.Д. Шервинским и А.А. Остроумовым, создал новую клиническую школу в 20-30-е годы XX века.

В 1929-1942 годах заведовал кафедрой факультетской терапевтической клиники сначала 1-го МГУ, а затем 1-го МОЛ МИ.

С 1923 по 1931 год был председателем Московского терапевтического общества. Участник международных медицинских конгрессов в Мадриде и Париже, М.П. Кончаловский стал инициатором и организатором 4-го конгресса по ревматизму в Москве (1934). участником 5-го конгресса по ревматизму в Стокгольме (1936). В своих трудах разрабатывал вопросы этиологии и патогенеза болезни, высказывайся о проблемах разумной организации лечения больного, о профилактике заболеваний.

Вопросы функциональной диагностики, разработанные М.П. Кончаловским, его взгляды на лечение и профилактику внутренних болезней оказали большое влияние на представителей его школы. Особое значение придавал он установлению диагноза заболевания и выявлению индивидуальных особенностей организма.

М.П. Кончаловский обладал выдающимся педагогическим даром. Обобщив огромный педагогический опыт, в 1935-1937 годах он издает трехтомник клинических лекций: первый том посвящен заболеваниям сердечно-сосудистой системы, второй - заболеваниям желудочно-кишечного тракта, почек, желез внутренней секреции, третий - заболеваниям органов дыхания, кроветворения.

Под его редакцией в 1933 году издан учебник по внутренним болезням. В 1934 году за заслуги в медицине был удостоен звания Заслуженного деятеля науки.

Представители его школы - Е.М. Тареев. В.Н. Смотров, С.А. Поспелов, С.А. Гиляревский. А.Г. Гукасян и др. внесли достойный вклад в дело развития идей клинической медицины, заложенных М.П. Кончаловским.

М.П. Кончаловский

"Моя жизнь, встречи и впечатления"

Переезд в Москву(1889). Юбилейное иллюстрированное издание Лермонтова (1891) отцом и сближение семьи с художниками Врубелем, А.Васнецовым, Серовым, Пастернаком. Домашний театр. Экзамен на аттестат зрелости (1894).

Глава 3. Университет (1884 - 99)

Поступление в Московский Университет (1894). Лекции Ключевского. Смерть Александра III и коронация Николая II. Ходынка. Лекции Сеченова. Переводы медицинских книг с французского. Сближение с семьёй художника Сурикова, женитьба брата Петра. Первая врачебная практика на Архангельской ж/д.

Глава 4. Путешествия. Женитьба. Диссертация (1900 - 1918)

Путешествие на Кавказ. Красавцы братья Милиоти. Отъезд сестёр в Париж. Лекции А.А.Остроумова, С.С.Корсакова, В.Ф.Снегирёва. Студенческая забастовка (1899). 33 госэкзамена. Экстернатура у проф. В.Д Шервинского. Первая поездка в Париж и приём родов у сестры. Жизнь в Петербурге в качестве домашнего врача у миллионера Рукавишникова. Бесплатная работа сверхштатным ординатором в клинике В.Д.Шервинского. Женитьба. Поездка во Францию и Испанию. Рождение старшей дочери Татьяны и смерть отца (1904) Лекции кадетов и митинги интеллигенции (1905). Начало частной практики. Рождение дочери Нины (1908) Первый съезд терапевтов России (1909). Защита диссертации. Поездка в Англию (1913).

Глава 5. Кафедра Госпитальной терапии на Высших женских курсах (Второй МГУ; 1918 - 29)

Перипетии конкурса. Начало профессорской деятельности в «женском царстве». Вызов ночью в Кремль после взрыва в Леонтьевском переулке (1918). Покровительство Н.А. Семашко. Терапевтический съезд в Ленинграде (1922). Начало дружбы с Г.Ф. Лангом. Смерть матери (1923). Патриарх Тихон и раввин Мазе. Пациенты-артисты. Консилиум у кн. П. Кропоткина. Троцкий. Избрание деканом медицинского факультета и председателем Терапевтического общества. Дружба с хирургом П.Д. Солововым. Концепция цикличности болезней. Поездка в Берлин и Париж (1926). Летние поездки в Мисхор и Судак. Антагонизм терапии и хирургии. Хирург С.П. Фёдоров.

Глава 6. Кафедра факультетской терапии Первого МГУ (1929 - 42)

Возвращение в родной дом (Первый МГУ), получение кафедры факультетской терапии (1929). А.М.Касаткин, Е.М.Тареев, В.Н.Смотров, С.А.Поспелов, С.А.Гиляревский. Построение кооперативного дома на Б.Молчановке. Второй конгресс по ревматизму в Льеже, третий в Париже (1932), организация четвёртого в Москве (1934). Первый международный конгресс по переливанию крови в Риме (1935). Пятый конгресс по ревматизму в Швеции (1936). Тулон и Марсель. Всемирная выставка в Париже (1937). Вечера у брата Петра. Концерты Софроницкого и декламация Качалова ни дому. Начало войны.

Послесловие дочери, Н.М.Кончаловской

Приложения:

Комментарии

Указатель имён

Даты жизни М.П.Кончаловского

Максим Петрович Кончаловский (1875 – 1942)

В натуре человека есть две стороны -

интеллектуальная и эмотивная.

Красота личности в гармоническом

сочетании этих двух сторон

Представившийся мне довольно продолжительный досуг во время нашего пребывания в Куйбышеве в 1942-м году в дни Великой Отечественной войны, дал мне возможность писать эти записки. Я убежден и говорю это откровенно и честно, что они не представляют интереса для читателя, их пишу для себя и для моего друга – моей жены Софьи Петровны, ибо я знаю по опыту моей долгой жизни, что только жена больше всех и дольше всех сохраняет память об ушедшем муже и больше всех страдает, а с ней я прожил душа в душу уже скоро 40 лет. Ей я и посвящаю эти записки, писанные, может быть, небрежно, без необходимой литературной обработки, но от всего моего, хотя и старого, но ещё чувствующего и любящего сердца.

Если спросить, чем характеризовалась эпоха, в которой мне суждено было жить, то надо сказать, что это было время или постоянно нарастающих по своей жестокости и масштабам внешних войн, или внутренних потрясений, постоянных перемен, междоусобий, общего горя и несчастий, а по временам светлых надежд и мечтаний. Поразительно, что в первую четверть века моей жизни (29 лет – 1875-1904) когда войны не было, под могучим влиянием русской литературы, русского искусства и неумолкающего революционного брожения и борьбы второй половины XIX столетия, казалось, что в XX веке наступит спокойная и счастливая жизнь. Этот идеализм, эта вера в прогресс и в лучшие чувства людей были рефлексом того подъёма в обществе, который принесли нашим родителям шестидесятые годы прошлого столетия.

История показала, что принесённые нашим народом жертвы недостаточны для лучшей и спокойной жизни.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я родился в 1875-м году, когда после освободительных реформ правительство натягивало вожжи и надвигалась реакция. Освободительные реформы на деле не освободили огромную массу народа, и он продолжал оставаться тёмным, бедным, невежественным и порабощённым.

В небольшой группе интеллигенции, состоящей из прогрессивной части дворянства и новых мелкобуржуазных элементов, сформировалась революционная оппозиция.

Замечательно, что ко второй половине XIX столетия в России мы всё ещё наблюдаем резкую грань между народом и интеллигенцией. С одной стороны мрак и невежество, а с другой, как в пустыне, оазисы тонкой, высокой культуры с богатейшими библиотеками и самыми прогрессивными идеями.

Мой отец принадлежал к этой революционной оппозиции и, несмотря на то, что не занимал видного положения, он являлся личностью во многих отношениях выдающейся и замечательной.

Красота его личности зависела от необыкновенно гармонического сочетания в нем высоко интеллектуальной и горячо эмотивной сторон натуры.

Он родился в Севастополе в семье морского врача, который в Крымскую кампанию плавал в эскадре Нахимова, а затем был главным врачом городских больниц на Украине (в Харькове, в Чернигове) и в Перми. Большая семья (два сына и три дочери) жила в трудных материальных условиях. Мой отец, Пётр-старший, окончил гимназию и уехал в Петербург, где поступил в Университет на естественный факультет, к которому в то время больше всего стремилась молодёжь. Между прочим, готовил его к экзамену Тарханов, впоследствии профессор физиологии.

Отец занимался химией и получил даже приглашение остаться при университете у профессора Бекетова, но он уехал в небольшое имение своей жены в Харьковской губернии, чтобы вести интенсивное хозяйство, а главным образом, пойти на помощь освобождённому крестьянству.

По своему идеализму, по своему стремлению к прогрессу и справедливости он был типичным представителем революционной интеллигенции шестидесятых годов ("шестидесятники''), но в то же время он был совершенно индивидуален, не принадлежа ни к какой партии, ни к какой группировке. Он не был ни народовольцем, ни народником, ни социалистом-революционером. Но всю жизнь он был в оппозиции и против правительства и против религии, против мракобесия и невежества. Любовь к природе, любовь к людям, к их культуре отражались в нежной любви и к семье и к детям.

Влияние его на людей, особенно на молодёжь и на нас, детей, было огромное. Сейчас, ретроспективно, через 38 лет после его смерти, мне ясно

Отец – Пётр Петрович Кончаловский (1839 – 1904)

представляется его яркая, красочная личность, в течение 29-летнего моего с ним общения и мне не трудно дать его характеристику. Я даже чувствую, что я от него воспринял, и почему мне было легко двигаться по моему жизненному пути, несмотря на внешние неблагоприятные условия и постоянные военные бури и внутренние потрясения, которые сопровождали и продолжают тревожить нашу жизнь.

Прежде всего, он учил нас развивать в себе две стороны человеческого духа: интеллект и сердце. И всё, что он делал, он делал с большим, горячим темпераментом и не преследовал никогда узких, практических целей.

Самое драгоценное в человеческой натуре – это уменье выбирать лучшее и отделять главное от второстепенного, освобождая огромное количество накопленного материала от мишуры и излишних подробностей. Эти детали часто мешают увидеть истинный абрис, настоящий контур или ведущий мотив предмета. Мне кажется, что если я приобрел в своем мышлении эту, хоть в слабой степени, способность, то я её получил от отца. Он всегда стремился и знал всё лучшее, первосортное. На первых порах своей маленькой сознательной жизни мы уже знали, что первый поэт – Пушкин, первый музыкант – Бетховен, первый художник – Микельанджело. Буквари и первые книги для чтения у нас были первосортные, сказки Перро, Андресена, басни Крылова, “Хижина дяди Тома”, “Робизон Крузо” и так постепенно и последовательно перед нами проходили перлы мировой изящной литературы. При этом всегда полные, лучшие издания, а не искалеченные и искажённые, якобы для детей, издания Девриена и Вольфа.

Мы рано восприняли красоту описаний природы и человеческих столкновений в романах Вальтера Скотта и Фенимора Купера. Далее, с течением времени, несмотря на внешние трудности и толчкообразные приёмы воспитания, мы перешли к шедеврам русской и иностранной литературы. Сервентес, Диккенс, Элиот, Жорж Занд. К началу школьного периода, помнится, особенно нравился нам поэт Лермонтов – “Мцыри”, “Беглец”, “Три пальмы” и “Демон” мы знали наизусть. Пушкин победил несколько позднее. Отец заставлял нас не только заучивать множество стихов, но и устраивал домашние спектакли. Сначала мы изображали в лицах басни Крылова (Демьянова уха, Лжец и др.), а затем играли “Скупого рыцаря” и сцену в корчме из “Бориса Годунова”. Я играл старого рыцаря, а брат Пётр – Альберта, в корчме я играл Гришку Отрепьева, а Петя – Варлаама. Костюмы, грим и декорации, которые рисовал брат, создавали такую иллюзию и такую эмоцию, которые запечатлелись как нечто приятное и дорогое на всю жизнь. Интерес поддерживался тем, что в этих играх-занятиях серьёзное участие принимали взрослые, будучи не только зрителями, но переживая с нами все перипетии этого дела – читки, репетиции и пр. Дети всегда понимают больше, чем думают взрослые и рано ценят, если с ними не сюсюкают, а обращаются как с равными.

Вспоминаю таких друзей, из отцовских близких, особенно Марию Александровну Баловенскую, с которой мы охотно делились нашими детскими переживаниями, потому что она имела терпение вести с нами длинные беседы по поводу прочитанных книг и сама с таким же увлечением их перечитывала.

Защита хорошего, лучшего и критика плохого у отца всегда была горяча и беспощадна. С раннего детства мы были свидетелями ежедневных, бесконечных разговоров и споров о литературе, об искусстве и о политике. Эти споры велись внутри самой семьи и с ежедневно посещающими нас в разное время дня друзьями и знакомыми. В этих спорах у него была какая-то потребность, и вел он речь всегда горячо и увлекательно, особенно вначале, под конец, вследствие утомления или упорства противника, он нередко терял хладнокровие и переходил на личности и спор иногда кончался небольшим скандалом. Гость, обиженный, брал шляпу и покидал арену. Нас это забавляло, и мы всегда считали, что отец прав и умеет кого надо хорошо разделать. Его способность победить сначала доводами, а потом, может быть, терпением и громким голосом, производила на много лет на многих впечатление. Покойный народный комиссар по просвещению А.В. Луначарский, почти через сорк лет, встретив меня, вспомнил, как он юношей был у нас в доме, и сказал: “Ваш батюшка отделал меня в одном литературном споре”.

С нашим ростом, мы уже чаще начинаем слышать и другие имена – Жорж Занд, Руссо, Рабле, Данте, Виктор Гюго и даже с некоторыми купюрами “Декамерон” Боккаччо; из русских авторов тоже к поступлению в гимназию определился выбор – ранние произведения Толстого (Севастопольская оборона, “Казаки”, “Детство”, “Отрочество”), “Записки охотника” Тургенева, “Горе от ума" Грибоедова. Рано и с увлечением я читал “Былое и думы” и “Кто виноват” Герцена, роман Чернышевского “Что делать?”.

У нашего отца было не так много авторитетов, но они были несомненно мировые – настоящие классики литературы и искусства. Наши детские уши рано услыхали эти мировые имена. Это не только таланты, но всегда протестанты, революционеры – Гёте, Шиллер, Шекспир, Бёрне, Белинский, Добролюбов. Рано мы узнали имя Чернышевского, который являлся бесспорным авторитетом для всех, и таких борцов как Желябов, Кибальчич, Перовская, Вера Фигнер. Их драматическая, полная героизма жизнь нас трогала и часто заставляла трепетать наши детские сердца и плакать в подушку по вечерам. Веру Фигнер мы ещё в дошкольном возрасте видели у себя, когда родители прятали её от жандармов. Теперь, когда мне уже на склоне дней моих пришлось её лечить, то она в теплых словах вспоминала это далекое время и нашу семью и всех детей, из которых младший был ещё на руках.

Я рано понял, таким образом, что главными качествами человеческой личности являются ум и сердце или гуманные чувства.