oio11

Источник: Сборник "Потаённое".Выпуск I. 2004г.

История евгеники в Советском Союзе – сюжет пока что мало исследованный, во–первых, потому что документация долгое время была посредственного качества или процеженной, и, во–вторых, сохранялся устойчивый предрассудок, будто евгеника это защитная стратегия зажиточных классов, направленная против народа. Существование мощного евгенического течения в России после Октябрьской революции противоречит этой легенде. [На эту тему см.: Mark B.Adams «Eugenics in Russia» в книге Mark B.Adams (издатель). The Well–Born Science. Eugenics in Germany, France, Brazil and Russa. Oxford University Press. Oxford, 1990, стр.153–216; Lozen R.Yraham. «Science and Values: The Evgenics Movement in Germany and Russa in the 1920s» в «The American Historial Review», 1977,82, стр.1133–1164 и на фр. языке М.Т.Тизо «Евгенический вопрос в разных странах». Брюссель. 1922, том 2, стр.438–447.]

Термин «евгеника» стал общеупотребительным в России, начиная с 1915 г. «Hereditary Yenius» Френсиса Гальтона был переведён сорока годами раньше, и новые идеи западной медицины и биологии постепенно овладевали умами в конце XIX – начале ХХ века, равно как и теория эволюции Дарвина, о которой много спорили. Многие работы русских психиатров и неврологов были посвящены проблемам вырождения: сумасшествия, преступности, психопатологии и алкоголизма.

Двумя основателями русской евгеники были: Николай Константинович Кольцов (1892–1940) и Юрий Александрович Филипченко (1882–1930). Первый из них основал в Москве в 1918 г. Институт экспериментальной биологии, второй - прочёл вступительную лекцию своего курса генетики в Петербургском университете 18 сентября 1913 г. Филипченко был самым активным пропагандистом евгенической теории: с 1914 по 1920 гг. он опубликовал несколько работ по генетике, краниометрии и неврологии. В 1918 г. вышла его первая статья по евгенике, которая сделала его весьма популярным. В период с 1921 по 1925 гг. он написал четыре книги на ту же тему, включая биографические очерки о Гальтоне и Менделе. Но Кольцов был в большей степени интриганом, чем Филипченко, он и извлёк выгоду из смены режима.

ПОСТАВИТЬ НАУКУ НА СЛУЖБУ НОВОМУ ЧЕЛОВЕКУ

Революция 1917 г. и последовавшая за ней гражданская война стали в этом отношении решающим периодом для молодых русских исследователей. Новый режим обольщался тем, что ему удастся победить обскуратизм и улучшить условия человеческой жизни, благодаря научному прогрессу. Материализм и марксистская научность ни в чём не противоречили евгеническому идеалу, и лишь десять лет спустя начались оживленные идеологические дебаты между сторонниками менделевской генетики и ламаркизма.

Летом 1920 г. Кольцов создал «евгенический отдел» в своем московском Институте. В сентябре он предложил Филипченко помочь ему в исследованиях в этой новой области, и 19 ноября 1920 г. было создано Российское евгеническое общество, председателем которого стал Кольцов. Филипченко со своей стороны основал 14 февраля 1921 г. Бюро евгеники при Академии наук в Петрограде. Российское евгеническое общество насчитывало с 1922 г. сотню членов и имело бюро в Москве, Ленинграде, Саратове, Одессе и ряде других крупных городов. В том же году начал выходить «Русский евгенический журнал»; он выходил три раза в год до начала 30–х гг. В этом журнале поднимались те же темы, которыми занимались западные евгеники: демография, преступность, менделизм, стерилизация, анализ наследственности душевных и нервных заболеваний (шизофрении, маниакально–депрессивные психозы), эпилепсии, алкоголизма, сифилиса и склонности к насилию, практическая организация статистического и антропологического анализа и т.д. Кольцов был назначен представителем Российского евгенического общества в Международной евгенической комиссии в декабре 1921 г. В 1922 г. СССР стал полноправным членом этой Комиссии. Два года спустя, советская делегация приняла участие в Международном евгеническом конгрессе, который проходил в Милане при фашистском режиме.

В заключение к сравнительному исследованию ислама и социализма (1922) Кольцов писал: «Евгеника имеет перед собой высокий идеал, который придаёт смысл жизни и оправдывает принесённые жертвы: создание путем сознательной работы нескольких поколений человека высшего типа, покорителя природы и творца жизни. Евгеника это религия будущего, и у неё есть свои пророки».

Д.Т.Юдин, автор книги «Евгеника», вышедшей в 1924 г., уточнял в предисловии к ней, что новая наука соединяет в себе «человеческую генетику», «социальную антропологию», «политическую демографию», «патологический анализ», «социальную или расовую гигиену» и что она ставит своей целью создание «биологии социальных типов».

Однако в России эти пророки быстро раскололись на «либералов» и «большевиков», точнее, на оппортунист, таких как Кольцов (который не стеснялся публиковать статьи о высшем разуме членов партии и необходимости передачи ими этого высшего разума многочисленному потомству), и независимых учёных, таких как Филипченко, который впервые был исключён из евгенического движения в 1926 г. за то, что настаивал на изучении генеалогии буржуазной элиты старого режима. В середине 20–х гг. новое поколение учёных–марксистов (М.В.Волоцкий, Александр Серебровский) вознамерилось превратить евгенику в чисто большевистскую науку. Речь шла о подведении под дарвинизм материалистической, экспериментальной и научной основы и об устранении всех остатков «идеализма». На повестки дня стояли три пункта: стерилизация, улучшение гигиенических условий и увеличение плодовитости «выдающихся» личностей.

В 1923 г. Волоцкий опубликовал книгу «Поднятие жизненных сил расы», в которой он призывал Советскую Россию срочно принять программу стерилизации. Его предложение было враждебно встречено либералами, объединившимися вокруг Филипченко в Ленинграде. Но в конечном счете не моральные, а демографические аргументы заставили власти отказаться от стерилизации: с 1917 по 1930 гг. Москва утратила более 40% своего населения, а Петроград 70%! В большинстве советских провинций смертность превысила рождаемость, так что евгенические меры были не ко времени.

1000 ДЕТЕЙ ДЛЯ КАЖДОГО ТАЛАНТЛИВОГО ПРОИЗВОДИТЕЛЯ

Улучшение гигиенических условий, (второй пункт программы русских евгеников), наоборот, встретил благожелательный отклик, тем более что многие марксистские ученые были приверженцами ламаркизма. Тогда в большой моде был венский биолог Пауль Каммерер, ламаркист и убеждённый евгеник. Он вдохновил Волоцкого на написание второй книги «Классовый интерес и современная евгеника», а также многих учёных и медиков, таких как А.Серебровский, который писал в 1926 г. в «Трудах Общества биологов–марксистов»: «Каждый класс должен создать свою собственную евгенику». С этой целью Серебровский основал вместе с Соломоном Левитом в 1926 г. Бюро человеческого здоровья и наследственности. В своей программной статье «Антропогенетика и евгеника в социалистическом обществе» этот биолог предлагал улучшить здоровье населения путем улучшения питания, чтобы выполнить пятилетку в два с половиной года. Речь шла не только об улучшении питания народа: народ должен был ещё это заслужить! С этой целью Серебровский предлагал создать банк спермы и развернуть широкую программу искусственного осеменения: «Один талантливый и эффективный производитель может, таким образом, иметь 1000 детей. В таких условиях человеческий отбор сделает скачок вперёд». Таким образом, за десять лет до Гитлера советские исследователи уже планировали большевистский «Lebensborn» к вящей славе родины–матери социализма.

Но евгеническая программа натолкнулась на пятую пятилетку (1929–1933), когда у власти укрепился Сталин. Это была эпоха сплошной индустриализации страны, первых политических процессов, организованного голода и, что касается нашей темы, опеки над наукой и дискредитации буржуазных специалистов. Российское евгеническое общество было распущено в 1930 г., и Филипченко, хотя он десять лет подчинялся всем капризам нового режима, был снят со всех постов. Он скоропостижно умер от менингита в мае 1930 г. Евгеников тогда обвиняли в «биологизированной», отягощенной форме «меньшевистского идеализма», говоря сталинским жаргоном. В «Большой советской энциклопедии» в 1931 г. евгеника названа «буржуазной наукой», подозреваемой в «фашизме».

СОВЕТСКО–НАЦИСТСКАЯ РАСОЛОГИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ

И что же, евгеника исчезла? Вовсе нет. В 1928 г. Кольцов создал Общество изучения расовых патологий и географического распространения болезней, в котором собралась плеяда молодых учеёных, таких как Абрикосов, Авербах, Бунак, Давиденков, Четвериков и др. Неизвестно, было ли это общество распущено Сталиным, но где–то в 1930–31 гг. оно исчезло, уступив место Лаборатории расовых исследований, основанной в Москве в марте 1931 г. Эта лаборатория наметила ряд исследовательских программ совместно с немецкими учеными, которые посылали свои экспедиции в Закавказье. Примечательный факт: в марте 1933 г. гитлеровский режим разрешил продолжить германо–советское сотрудничество, одобренное в апреле и советским Наркомздравом. Лишь в 1938 г. немцы отозвали своих ученых. (См.: Paul Weindling. German–Soviet Cooperation in Science: The Case of the Labaratory for Rasial Research. 1931–38 в «Nunciun. Annali di Storia della Scienzia». 1. 1986, стр.103–109.)

Интерес советской стороны к расовым вопросам не был чем–то новым: осенью 1920 г. сотрудники Отдела расовой гигиены Музея социальной гигиены Наркомздрава внесли свой вклад в развитие послереволюционной евгеники. Так, отдел евгеники Института экспериментальной биологии Кольцова опубликовал в 20–х гг. исследования по расологии, посвящённые скрещиванию славян и финнов, еврейскому антропологическому типу и общим критериям определения рас. Результаты этих исследований Кольцов частично опубликовал в «Science» (N6, июнь 1924). Англо–американский журнал «Evgenical News» регулярно давал лестные отклики.

Помимо этого удивительного союза двух режимов в области расологии советская евгеника пережила сталинские реформы, изменив название. Она стала «медицинской генетикой». В 1928 г. П.Ф.Робицкий, ученик Кольцова и Серебровского, опубликовал классический труд советской евгеники «Можно ли улучшить человеческий род?» Во втором издании 1934 г. он добавил новую главу «Генетика применительно к человеку и её буржуазное искажение», где он воспроизвел программу своих учителей, подвергнув критике некоторые ее недостатки. Серебровский (член партии с 1930 г.) и Левит (член партии с 1919 г.) требовали «большевизации» науки. Вместе с Германом Мюллером (который преподавал тогда в университете г.Остин, штат Техас) С.Н.Давиденков, В.В.Бунак, А.Г.Андерс и Левит основали в марте 1935 г. Институт исследований в области медицинской генетики им.Максима Горького. Продолжая те же исследования, что и первые генетики, и теми же методами (статистика, изучение близнецов и доминантных или рецессивных черт наследственных пороков) этот Институт одновременно предавался антифашистской и антибуржуазной риторике, что позволяло ему не вступать в противоречие с официальной идеологией.

Мюллер испытывал нетерпение и плохо понимал, почему маяк мирового социализма запаздывает с евгеническими законами. Он писал в 1936 г. в «Out of the Night: A Biologist`s View of the Futre» (Vangnard Puss, New York): «Через один–два века большинство людей будет иметь, может быть, такие же врожденные задатки, как Ленин, Ньютон, Леонардо да Винчи, Пастер, Бетховен, Омар Хайям, Пушкин, Сунь Ят–Сен, Маркс».

Он послал эту книгу Сталину, сопроводив письмом, в котором пояснил, что техника искусственного осеменения поможет умножить в 50 000 раз число выдающихся личностей, и делал вывод: «Через 20 лет, если капитализм ещё будет существовать у наших границ, здоровье наших молодых кадров, и так крепкое, благодаря социальным реформам и улучшению среды, станет ещё крепче, благодаря генетике, и это даст нам преимущество».

Но это письмо было встречено плохо. Советские власти уже косо смотрели на подготовку Мюллером Международного конгресса генетиков в Москве, и восторженная проза биолога не улучшила дело. Молотов решил покончить с этим движением. 13 ноября 1936 г. Эрнст Кольман созвал публичную конференцию для осуждения Соломона Левита как агента нацистской доктрины. Лысенко с трибуны этой конференции пытался увлечь советскую генетику на путь неоламаркизма. События ускорились, когда Лысенко и его союзники из Академии наук решили использовать евгенику как ярлык для компрометации своих противников.

В апреле 1937 г. Мюллер вынужден был срочно покинуть СССР под специальным конвоем Интербригад. На следующий день после его отъезда был расстрелян его лучший ученик Агол. Та же судьба постигла переводчика Мюллера. Левит 20 лет хранил верность марксизму, но и его расстреляли в мае 1938 г. Кольцов стал маргиналом и умер от сердечного приступа в декабре 1940 г. Его жена вскоре после этого покончила с собой. Все учёные, которые занимались евгеникой или медицинской генетикой, подверглись преследованиям, особенно если они отказывались подчиниться новым догмам лысенковцев. Вавилов, Карпеченко и Левицкий умерли в тюрьмах в 1942–43 гг. Медведев, Керкис и Прокофьева–Бельговская потеряли работу. Но худшее для советской науки было ещё впереди: большие чистки 1948–52 гг.