Феникс - Андрогин, Гермафродит, Бафомет
Aug. 14th, 2012 05:10 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
oio11к посту -
.......................... В иудаистской системе первый человек был сотворен мужчино-женщиной по образу Логоса или Элогима. Он был Небесным Андрогином, по подобию которого был сформирован второй человек (т.е. земной Адам). Меньший Адам в своем земном состоянии тоже был андрогином, потому что был человеком воздуха или неба, т.е. он еще не был вовлечен в эволюцию материи.
Только после изъятия из него Евы он действительно утратил божественную завершенность, т.е. одно целое превратилось в двоих, и созидательная действующая сила приобрела признаки как действующей силы, так и объекта воздействия, или как мужского, так и женского пола.
В «Зогаре» (или «Книге сияния») утвер¬ждается, что «Адам был создан с двумя лицами», и в другом источнике: «И Господь, да будет Он благословен, разделил его и сделал двоих». У древних наций есть легенды, повествующие об андрогинных существах, существовавших в незапамятные времена и бывших прародителями нынешнего человече¬ства. Эти существа были метафизическими, обладали исключительными способностями и во всех отношениях превосходили человеческий род. Были ли эти полубожественные существа всего лишь мифологическими монстрами, созданными воображе¬нием, или они действительно существовали на заре времени только затем, чтобы исчезнуть подобно таинственным царям Эдома?
Если жизни, ваятелю всех форм, присуща андрогинность, то стоит ли удивляться, сделав открытие, что первые физические тела, в которые жизнь облачила себя, свидетельствуют об этой завершенности. «Все беспозвоночные предки человека, — пишет Эрнст Геккель, — от Са$1гаес1а до хордовых, наверное, были гермафродитами. Такими же, вероятно, были и древнейшие имевшие череп животные. Одним чрезвычайно веским доказательством тому служит такой удивительный факт, что даже у позвоночных, и в том числе у человека, половые органы на стадии закладки являются обоеполыми» («Эволюция человека»). А не были ли писатели более далекого прошлого мудрее и не обладали ли они большей проницательностью, чем пришедшие им на смену, которые посмеялись над их словами? И не является ли история Адама и Евы правдивым рассказом об эволюционном развитии, в котором разъясняется то, что Геккель назвал бы разделением полов, имевшим место в «побочном» или «дальнейшем ходе истории рода»? …
Говоря о том, что от андрогинов не осталось ничего, кроме названия, Платон ясно дает понять, что это первичное создание нельзя путать с гермафродитами и промежуточными типами, наверняка существовавшими в его время. Далее Платон объясняет происхождение трех родов существ, сообщая, что «мужчины были созданы Солнцем, жен¬щины — Землей, а смешанная раса Андрогинов — Луной, которая напоминает и Солнце, и Землю (Харгрейв Дженнингс. «Розенкрейцеры»).
Здесь Платон скрывает некую тайну, как и в своем повествовании об Атлантиде. Солнце, сотворившее мужчин, является символом духа, а также богов или божеств, которые двигаются благодаря солнечной энергии. Земля, создавшая женщин, символически изображает материю и человечество, негативный аспект творения, матрицу* и т.д. Луна, сформировавшая андрогинов как «соединяющих в себе свойства мужского и женского пола», олицетворяет душу, или разум, духовного андрогина, среднюю расу, героев или полубогов, которые обладают свойствами обоих полов и к тому же являются посвященными, саморожденными, эзотерическим символом которых служит обоеполый феникс. Интеллект, как связующее звено между высшим и низшим пребывает в равновесии и, будучи уравновешенным, объединяет достоинства обоих противоположностей. Читать далее:
«Суть в том, — пишет Коулридж, — что великий ум должен быть андрогинным». Душа как первое андрогинное существо материализовала тело из самой себя, не прибегая к помощи другого создания. Когда душа приведет себя в равновесие в этом теле, будет раскрыта тайна Мелхиседека. Согласно «Тайной Доктрине», человечество по про¬шествии бесчисленных веков вновь станет обоеполым, или муже-женским, достигнув в ходе эволюции потенциального равновесия, присущего ему с самого начала. Будет постепенно возрастать значимость симпатической нервной системы (ганглия* души), которая впоследствии путем сращения образует настоящий спинной мозг, и человек будет иметь две параллельные спинномозговые системы. По достижении этой ступени развития человек станет негативным андрогином или, в философском смысле, гермафродитом, объединив в себе оба пола, причем каждый полюс будет проявляться через собственный организм или физическую систему.
Еще в XIII в. Амори Шартрский* среди «прочих фантастических идей», по выражению Харгрейва Дженнингса, высказал предположение, что в конце мира оба пола объединятся в одной личности. Этот взгляд полностью согласуется с древним философским учением о том, что по мере приближения к концу периода эволюции человека его спинномозговая и симпатическая нервная система будут постепенно сближаться и в конце концов «сольются». Душа будет унифицирована в теле, в результате чего образуется конечный вид — настоящий андрогин, человек, сформированный подобно его Небесному Отцу. В соответствии с этой доктриной древние алхимики символически изображали это духовное достижение фигурой гермафродита с двумя головами. В своей книге «Древние верования» И имен изобразил двуполого Ишвару, у которого правая половина тела была мужской, а левая — женской, и при этом он как первый человек был отображением прототипа человеческой расы в обоих ее состояниях — первичном и конечном. Богов мистерий, таких как Серапис и Дионис, обычно изображали облаченными в широкую, ниспадающую "тяжелыми складками одежду, желая скрыть то, что, несмотря на бородатые лица мужчин, их тела сочетали в себе признаки обоих полов. Так, тамплиеров обвиняли в почитании андрогинного Бафомета, а бородатая Венера была объектом поклонения посвященных греков и римлян.
В разделе, озаглавленном «Намеки на будущее», мадам Блаватская пишет: «С течением времени в атмосфере будет содержаться все больше эфира. И когда эфир заполнит всю атмосферу, дети будут рождаться без участия отцов. Так, например, в Вир-жинии растет яблоня особого сорта, которая никог¬да не цветет, но приносит мясистые плоды, очень похожие на ягоды без косточек. Это свойство со временем приобретут животные, а потом и люди. Женщины будут вынашивать детей без оплодотво¬рения, а в Седьмом Круге появятся люди, способные сами себя воспроизводить. Люди, принадлежащие к седьмой расе Четвертого Круга, начнут каждый год менять кожу и ногти на руках и ногах. Они будут становиться все более духовными, а потом и полностью бестелесными. В конце Седьмого Круга рождение Будд будет происходить безгрешным путем» (См.: Е.П.Блаватская. «Тайная Доктрина», т. III.).
Духовная природа не является мужской или женской, просто оба этих аспекта пребывают в абсолютном равновесии. Читать далее:
Другими словами, Эго представляет собой андрогинную сущность, а значит, наиболее полно оно должно проявляться через обоеполое, само себя воспроизводящее тело. Однако пройдет еще много веков, прежде чем человеческая раса в достаточной степени овладеет секретами универсальной полярности, чтобы каждый человек явил собой завершенную сущность. Возможным это станет только при условии полного равновесия положительных и отрицательных потенциалов, поскольку ни мужской, ни женский аспекты сами по себе не могут достичь совершенства. В этом заключена тайна жреца-царя Мелхиседека, правителя Салема, бывшего себе отцом и матерью и примеру которо¬го должны следовать все посвященные мистерий, если они навсегда собираются оставаться жрецами, согласно заведенному Мелхиседеком порядку..........
книга М.П.Холла "Оккультная анатомия" Человек - великий символ мистерий
http://forum.theosophy.ru/forums.php?m=posts&q=1595&d=0
Густав Майринк. Ангел западного окна
Аннотация
"Ангел западного окна" -- самое значительное произведение австрийского
писателя-эзотерика Густава Майринка.
Автор представляет героев бессмертными: они живут и действуют в
Шекспировскую эпоху, в потустороннем мире.
Роман оказал большое влияние на творчество М. Булгакова.
СЛЕДЫ ОГНЯ...
Пиромагия Густава Майринка
Творчество великого австрийского писателя Густава Майринка (1868--1932)
насквозь символично. Подробных исследований заслуживают такие излюбленные им
образы, как Луна, Вода и Зеркало или Камень, Меч и Древо. Однако без всякого
преувеличения можно сказать, что именно стихия Огня -- как в ее чисто
материальном, так и в духовном аспекте, -- является не только постоянным
фоном, но и своего рода главным "действующим лицом" основных произведений
писателя.
Проблесками, отсветами, порывами пламени -- будь то язычок свечи,
отраженный свет или черно-багровый зев пожарища -- озарен уже первый его
роман -- "Голем" (1915).
Он начинается со слов "лунный свет", достигает кульминации в главе
"Луна" и завершается описанием таинственного Гермафродита с заячьими ушами,
-- того самого, который, согласно китайским поверьям, толчет на Луне эликсир
бессмертия. А все пространство повествования, залитое этим двусмысленным
лунным светом, то и дело вспыхивает огоньками разной силы и окраски;
мало-помалу разгораясь, они в конце концов сливаются в жертвенный костер,
испепеляющий призрачную земную суть героев романа и переносящий их в
нетленный мир инобытия.
Перелистаем наугад несколько страниц:
"Железные газовые рожки с шипением изрыгали из своих уст плоские
сердцеподобные огни..."
"...при свете лампы его розовые, совсем молодые щеки странно
дисгармонировали с седыми волосами..."
"В душные дни электрическое напряжение достигает последних пределов и
рождает молнию".
"...как некоторые странные явления предвещают удар молнии, так
определенные страшные предзнаменования говорят о грозном вторжении фантома в
реальный мир".
"...я потерял сознание и погрузился в глубокую тьму, пронизанную
золотыми блестящими нитями".
"И все еще ни луча света. Ах, если бы я захватил сюда свечку Гилеля!"
"Из-за ослепительного лунного света, бившего прямо в глаза, край улицы
казался совершенно темным".
"Огонь охватил деревянную дверь, ворвались клубы удушливого дыма.
Пожар! Горит! Горит!"
"Стекла звенят, и красные языки рвутся из всех окон".
А когда безымянный рассказчик, от лица которого ведется повествование,
справляется о посмертной судьбе своего двойника, мастера Атанасиуса Перната,
погибшего в огне пожара, ему отвечают:
"Он живет там, где ни один человек не может жить: у стены последнего
фонаря".
Завыванием псов, потоками лунного света и трепетным пламенем свечей
открывается и второй роман австрийского мастера -- "Вальпургиева ночь"
(1917), в конце которого огненная стихия пожирает не один только дом, но и
всю Прагу, весь мир, вверженный в пекло космической катастрофы:
"Угрожающе ударил колокол, и пламя свечей заколебалось".
"Факельный свет падал снаружи".
"В неверном сиянии факелов Поликсене привиделся какой-то человек".
"...призрачный барабанщик вдруг вырос словно сгусток дыма в верхнем
конце переулка".
"...из поднятой руки графини сверкнула молния..."
"...пламя вырвалось из окон..."
"...море огня..."
"...тлеющая мебель, закопченная листва, черные обуглившиеся деревья..."
................................. Как и в предыдущих романах, на всем протяжении этой магической сказки
царит стихия огня и властвуют чары Луны, теплится "скупой огонек подвешенной
к потолку керосиновой лампы", таинственный "темно-зеленый камень, похожий на
александрит, внезапно испускает красноватые лучи, когда на него пристально
смотришь в ночной тишине", "светлыми лунными ночами горят как раскаленные
уголья глаза кошек", "пылает в душе огненная радость, и языки ее восходят до
небес".
Но час за часом сгущается вселенский мрак -- и юный фонарщик Кристоф,
хранитель завещанного ему предками священного огня, восклицает:
"Не эта ли настольная лампа была символом моей земной жизни? Она
освещала мою одинокую каморку -- и вот теперь ее колеблющееся пламя
показывает, что керосин на исходе".
И он бесстрашно выходит на последний бой с Медузой Горгоной, Владычицей
мрака, в грозовую ночь, полную страшных видений и знамений.
"По всему горизонту, от края до края, судорожно метались молнии, словно
где-то там вспыхивало багровым огнем вперившееся в меня исполинское око; эти
отблески отражались в оконных стеклах, озаряя меня своим предательским
светом: вот он, вот он, тот, которого ты ищешь".
Владычица мрака осыпает Кристофа метеоритным ливнем, "бомбами
космической бездны, безглазыми головами демонов, вслепую ищущих свою
добычу", но духовное пламя, пылающее в душе юного фонарщика, оказывается
сильнее всей этой сатанинской пиротехники:
"Я испепелил в себе все тленное и самое смерть обратил в пламя жизни. И
вот стою во весь рост, облеченный в пурпурную тунику огня и препоясанный
мечом из красного железняка..."
Что же касается последнего и самого значительного романа Майринка
"Ангел Западного окна" (1927), то эта исполинская фреска могла бы по праву
называться "Огненной симфонией", настолько широко и многообразно отразилась
в нем "пиромагия" ее автора.
Пора, однако, на время отвлечься от всех этих красочных цитат и хотя бы
в общих словах разъяснить читателю смысл подзаголовка данной статьи.
Итак, "пиромагия Густава Майринка".
Дело в том, что творчество австрийского писателя, при всей бесконечной
сложности своих истоков, интересов, тем и приемов, в значительной мере
является отражением и преломлением того внутреннего духовного опыта, который
он обрел в "школе" итальянского эзотерика Чиро Формизано, писавшего под
псевдонимом Джулио Креммерц (См. о нем: Evola J. Metaphysique du sexe. P.,
1972. P. 353--357).
"Школа" Креммерца, действовавшего на рубеже XIX--XX веков, носила
многозначительное название "Цепь Мириам" (вспомним имя главной героини
"Голема"), а проповедовавшиеся в ней идеи можно определить как довольно
рискованный синтез некоторых положений каббалы, христианской софиологии и, в
особенности, индо-буддийского тантризма, учения об освобождении путем
слияния с Шакти, космической силой, олицетворяющей в себе женскую суть
Вселенной. Тантрическая практика помогает отыскать в душе и теле адепта эту
божественную энергию, которая, согласно "Тантрасаттве", мыслится как "корень
всякого существования, начало и конец миров" (Цит. по: Eliade M. Mythes,
reves et mysteres. P., 1972. P. 180). "Мириам" Креммерца -- это и есть одно
из воплощений Шакти, той самой силы, что в учениях каббалистов именовалась
Шехиной, а у христианских гностиков -- Софией.
Согласно учению Креммерца, эта женская ипостась Божества и человеческой
личности, в союзе которой обретается вся полнота как личностного, так и
космического бытия, присутствует в каждой подлинно традиционной духовной
организации, выполняя роль хранительницы и вдохновительницы. Символически
эта сила в трактатах по тантра-йоге представляется в виде змеи Кундалини,
свернувшейся в клубок у основания позвоночного столба. Процесс ее осознания
и пробуждения сопровождается чувством накала, жара. Не только на Тибете, где
йэтот "магический жар" носит название "гтум-мо", но практически во всех
мистических учениях мира понятия духовной силы, паранормальных свойств,
магических способностей неизменно связываются с понятиями "горения" или
"ожога" (Подробнее о магическом жаре см: Eliade M., op. cit. P. 118--121).
....................речь идет...не о практической алхимии, которая занята единственно превращением неблагородных
металлов в золото, а о том сокровенном искусстве королей, которое
трансмутирует самое человека, его темную, тленную природу в вечное,
светоносное, уже никогда не теряющее своего „Я" существо".
Именно к такой трансмутации безуспешно стремится в романе "Ангел
Западного окна" его главный герой, д.......................
К приведенному выше капитальному высказыванию Майринка об алхимии можно
добавить, что понятие "химического брака" (особенно часто встречающееся в
романе) является одним из основных в алхимической символике.
Соединение двух космических начал, которые на языке адептов обозначаются именами Солнца и
Луны, Короля и Королевы, Серы и Ртути, часто изображается то в виде кадуцея,
обвитого двумя змеями, то более или менее натуралистично. Суть этого брака,
свершающегося одновременно на небесах, на земле и в глубинах материи,
совершенно аналогична сути и цели упомянутых выше тантрических обрядов.
Возвращаясь к теме "духовной трансмутации", подчеркнем, что в
художественных описаниях такого рода процессов Майринк идет гораздо дальше
своих предшественников, неизменно подчеркивая, что преображению подвергается
не только душа, но и тело адепта, то есть вся целокупность его существа:
пройдя последнее "испытание огнем", он обретает бессмертие, сохраняя при
этом свою личность.
Тема "огненной купели" в той или иной трактовке присутствует, как мы
видели из приведенных выше цитат, почти во всех крупных произведениях
австрийского духовидца. Разница лишь в том, что одни из его героев -- как
Отакар из "Вальпургиевой ночи" -- не выдерживают магического жара и гибнут в
нем, другие -- в том числе отважный фонарщик Кристоф из "Белого доминиканца"
и барон Мюллер из "Ангела Западного окна" -- обретают доступ в инобытие лишь
ценой гибели их "шакти", тогда как Атанасиус Пернат и Мириам из "Голема"
приходят к "стене у последнего фонаря" рука об руку, сливаясь в единое
волшебное существо, называемое Андрогином, Гермафродитом, Бафометом.
Образ этого существа, знакомый нам прежде всего по платоновскому
диалогу "Пир", то и дело проскальзывает на страницах Майринка, а в "Ангеле"
вырастает до размеров всеобъемлющего символа. Какова же его суть? Обретение
единства -- цель человеческой жизни. Дуализм мира явностей, в котором мы
неведомо почему оказались, ложен, обманчив, глубоко греховен: спастись от
его гибельных наваждений можно лишь путем слияния с божественной
реальностью. Вполне естественно, что применительно к человеческим условиям
символ этот принимает эротическую окраску: таковы изображения Андрогина на
алхимических гравюрах, таковы барельефы Каджурахо, представляющиеся
невежественному европейскому туристу всего лишь рядом легкомысленных (а то и
порнографических) сцен, таковы, в особенности, некоторые иконографические
мотивы северного буддизма, где "майтхуна", священный брак Божества ("Идама")
с его Шакти, .................
Мы не случайно подчеркиваем буддийскую трактовку древних
общечеловеческих символов, поскольку Майринк, издавна питавший интерес к
"желтой вере" в ее северных, махаянистских формах, на склоне лет вступил в
общину Пробужденного и стал ревностным ее адептом. Буддийские представления
о Пути и Спасении явным образом проступают уже в самых ранних рассказах
писателя, в полную силу звучат в "Големе", "Зеленом лике" и "Белом
доминиканце", становясь чуть ли не основой всего повествования в "Ангеле".
....................... князь Николай Трубецкой, один из духовных преемников нашего великого философа, утверждая,
будто в "учении буддизма сатана подсказывает человеку страшную мысль о
полном самоубийстве, об уничтожении своей духовной жизни с тем, чтобы душа
человека растворялась в бездне, превращаясь в ничто, в пустоту" ("Лит.
учеба", 1991. No6. С. 142).
...................... "майтхуне", священном браке, реально
практиковавшемся в тибетских и бутанских монастырях! ....................
Детальных сцен с описанием пиромагических обрядов сексуального порядка
в романе "Ангел Западного окна", разумеется, нет и быть не могло.......................
.............роман Майринка -- это не "научная фантастика" в стиле Азимова и Шекли, а отражение реального
человеческого опыта, претворенного в художественную форму, как это имеет
место, например, в "Розе Мира" Даниила Андреева...............
В том лесу белесоватые стволы
Выступали неожиданно из мглы,
Из земли за корнем корень выходил,
Словно руки обитателей могил...
То же ощущение абсолютного волшебства и абсолютной немыслимой
достоверности.
По этому волшебному лесу идет человек в поисках самого себя. Идет через
века и пространства, через смерти и перерождения, -- идет навстречу судьбе:
"Ибо пламя судьбы облагораживает либо испепеляет: каждому по природе его"
....................
А вот и Феникс (Андрогин) , встречайте!:))) (Церемония закрытия Олимпиады?..)
Aug. 13th, 2012 07:12 am.......................... В иудаистской системе первый человек был сотворен мужчино-женщиной по образу Логоса или Элогима. Он был Небесным Андрогином, по подобию которого был сформирован второй человек (т.е. земной Адам). Меньший Адам в своем земном состоянии тоже был андрогином, потому что был человеком воздуха или неба, т.е. он еще не был вовлечен в эволюцию материи.
Только после изъятия из него Евы он действительно утратил божественную завершенность, т.е. одно целое превратилось в двоих, и созидательная действующая сила приобрела признаки как действующей силы, так и объекта воздействия, или как мужского, так и женского пола.
В «Зогаре» (или «Книге сияния») утвер¬ждается, что «Адам был создан с двумя лицами», и в другом источнике: «И Господь, да будет Он благословен, разделил его и сделал двоих». У древних наций есть легенды, повествующие об андрогинных существах, существовавших в незапамятные времена и бывших прародителями нынешнего человече¬ства. Эти существа были метафизическими, обладали исключительными способностями и во всех отношениях превосходили человеческий род. Были ли эти полубожественные существа всего лишь мифологическими монстрами, созданными воображе¬нием, или они действительно существовали на заре времени только затем, чтобы исчезнуть подобно таинственным царям Эдома?
Если жизни, ваятелю всех форм, присуща андрогинность, то стоит ли удивляться, сделав открытие, что первые физические тела, в которые жизнь облачила себя, свидетельствуют об этой завершенности. «Все беспозвоночные предки человека, — пишет Эрнст Геккель, — от Са$1гаес1а до хордовых, наверное, были гермафродитами. Такими же, вероятно, были и древнейшие имевшие череп животные. Одним чрезвычайно веским доказательством тому служит такой удивительный факт, что даже у позвоночных, и в том числе у человека, половые органы на стадии закладки являются обоеполыми» («Эволюция человека»). А не были ли писатели более далекого прошлого мудрее и не обладали ли они большей проницательностью, чем пришедшие им на смену, которые посмеялись над их словами? И не является ли история Адама и Евы правдивым рассказом об эволюционном развитии, в котором разъясняется то, что Геккель назвал бы разделением полов, имевшим место в «побочном» или «дальнейшем ходе истории рода»? …
Говоря о том, что от андрогинов не осталось ничего, кроме названия, Платон ясно дает понять, что это первичное создание нельзя путать с гермафродитами и промежуточными типами, наверняка существовавшими в его время. Далее Платон объясняет происхождение трех родов существ, сообщая, что «мужчины были созданы Солнцем, жен¬щины — Землей, а смешанная раса Андрогинов — Луной, которая напоминает и Солнце, и Землю (Харгрейв Дженнингс. «Розенкрейцеры»).
Здесь Платон скрывает некую тайну, как и в своем повествовании об Атлантиде. Солнце, сотворившее мужчин, является символом духа, а также богов или божеств, которые двигаются благодаря солнечной энергии. Земля, создавшая женщин, символически изображает материю и человечество, негативный аспект творения, матрицу* и т.д. Луна, сформировавшая андрогинов как «соединяющих в себе свойства мужского и женского пола», олицетворяет душу, или разум, духовного андрогина, среднюю расу, героев или полубогов, которые обладают свойствами обоих полов и к тому же являются посвященными, саморожденными, эзотерическим символом которых служит обоеполый феникс. Интеллект, как связующее звено между высшим и низшим пребывает в равновесии и, будучи уравновешенным, объединяет достоинства обоих противоположностей. Читать далее:
«Суть в том, — пишет Коулридж, — что великий ум должен быть андрогинным». Душа как первое андрогинное существо материализовала тело из самой себя, не прибегая к помощи другого создания. Когда душа приведет себя в равновесие в этом теле, будет раскрыта тайна Мелхиседека. Согласно «Тайной Доктрине», человечество по про¬шествии бесчисленных веков вновь станет обоеполым, или муже-женским, достигнув в ходе эволюции потенциального равновесия, присущего ему с самого начала. Будет постепенно возрастать значимость симпатической нервной системы (ганглия* души), которая впоследствии путем сращения образует настоящий спинной мозг, и человек будет иметь две параллельные спинномозговые системы. По достижении этой ступени развития человек станет негативным андрогином или, в философском смысле, гермафродитом, объединив в себе оба пола, причем каждый полюс будет проявляться через собственный организм или физическую систему.
Еще в XIII в. Амори Шартрский* среди «прочих фантастических идей», по выражению Харгрейва Дженнингса, высказал предположение, что в конце мира оба пола объединятся в одной личности. Этот взгляд полностью согласуется с древним философским учением о том, что по мере приближения к концу периода эволюции человека его спинномозговая и симпатическая нервная система будут постепенно сближаться и в конце концов «сольются». Душа будет унифицирована в теле, в результате чего образуется конечный вид — настоящий андрогин, человек, сформированный подобно его Небесному Отцу. В соответствии с этой доктриной древние алхимики символически изображали это духовное достижение фигурой гермафродита с двумя головами. В своей книге «Древние верования» И имен изобразил двуполого Ишвару, у которого правая половина тела была мужской, а левая — женской, и при этом он как первый человек был отображением прототипа человеческой расы в обоих ее состояниях — первичном и конечном. Богов мистерий, таких как Серапис и Дионис, обычно изображали облаченными в широкую, ниспадающую "тяжелыми складками одежду, желая скрыть то, что, несмотря на бородатые лица мужчин, их тела сочетали в себе признаки обоих полов. Так, тамплиеров обвиняли в почитании андрогинного Бафомета, а бородатая Венера была объектом поклонения посвященных греков и римлян.
В разделе, озаглавленном «Намеки на будущее», мадам Блаватская пишет: «С течением времени в атмосфере будет содержаться все больше эфира. И когда эфир заполнит всю атмосферу, дети будут рождаться без участия отцов. Так, например, в Вир-жинии растет яблоня особого сорта, которая никог¬да не цветет, но приносит мясистые плоды, очень похожие на ягоды без косточек. Это свойство со временем приобретут животные, а потом и люди. Женщины будут вынашивать детей без оплодотво¬рения, а в Седьмом Круге появятся люди, способные сами себя воспроизводить. Люди, принадлежащие к седьмой расе Четвертого Круга, начнут каждый год менять кожу и ногти на руках и ногах. Они будут становиться все более духовными, а потом и полностью бестелесными. В конце Седьмого Круга рождение Будд будет происходить безгрешным путем» (См.: Е.П.Блаватская. «Тайная Доктрина», т. III.).
Духовная природа не является мужской или женской, просто оба этих аспекта пребывают в абсолютном равновесии. Читать далее:
Другими словами, Эго представляет собой андрогинную сущность, а значит, наиболее полно оно должно проявляться через обоеполое, само себя воспроизводящее тело. Однако пройдет еще много веков, прежде чем человеческая раса в достаточной степени овладеет секретами универсальной полярности, чтобы каждый человек явил собой завершенную сущность. Возможным это станет только при условии полного равновесия положительных и отрицательных потенциалов, поскольку ни мужской, ни женский аспекты сами по себе не могут достичь совершенства. В этом заключена тайна жреца-царя Мелхиседека, правителя Салема, бывшего себе отцом и матерью и примеру которо¬го должны следовать все посвященные мистерий, если они навсегда собираются оставаться жрецами, согласно заведенному Мелхиседеком порядку..........
книга М.П.Холла "Оккультная анатомия" Человек - великий символ мистерий
http://forum.theosophy.ru/forums.php?m=posts&q=1595&d=0
Густав Майринк. Ангел западного окна
Аннотация
"Ангел западного окна" -- самое значительное произведение австрийского
писателя-эзотерика Густава Майринка.
Автор представляет героев бессмертными: они живут и действуют в
Шекспировскую эпоху, в потустороннем мире.
Роман оказал большое влияние на творчество М. Булгакова.
СЛЕДЫ ОГНЯ...
Пиромагия Густава Майринка
Творчество великого австрийского писателя Густава Майринка (1868--1932)
насквозь символично. Подробных исследований заслуживают такие излюбленные им
образы, как Луна, Вода и Зеркало или Камень, Меч и Древо. Однако без всякого
преувеличения можно сказать, что именно стихия Огня -- как в ее чисто
материальном, так и в духовном аспекте, -- является не только постоянным
фоном, но и своего рода главным "действующим лицом" основных произведений
писателя.
Проблесками, отсветами, порывами пламени -- будь то язычок свечи,
отраженный свет или черно-багровый зев пожарища -- озарен уже первый его
роман -- "Голем" (1915).
Он начинается со слов "лунный свет", достигает кульминации в главе
"Луна" и завершается описанием таинственного Гермафродита с заячьими ушами,
-- того самого, который, согласно китайским поверьям, толчет на Луне эликсир
бессмертия. А все пространство повествования, залитое этим двусмысленным
лунным светом, то и дело вспыхивает огоньками разной силы и окраски;
мало-помалу разгораясь, они в конце концов сливаются в жертвенный костер,
испепеляющий призрачную земную суть героев романа и переносящий их в
нетленный мир инобытия.
Перелистаем наугад несколько страниц:
"Железные газовые рожки с шипением изрыгали из своих уст плоские
сердцеподобные огни..."
"...при свете лампы его розовые, совсем молодые щеки странно
дисгармонировали с седыми волосами..."
"В душные дни электрическое напряжение достигает последних пределов и
рождает молнию".
"...как некоторые странные явления предвещают удар молнии, так
определенные страшные предзнаменования говорят о грозном вторжении фантома в
реальный мир".
"...я потерял сознание и погрузился в глубокую тьму, пронизанную
золотыми блестящими нитями".
"И все еще ни луча света. Ах, если бы я захватил сюда свечку Гилеля!"
"Из-за ослепительного лунного света, бившего прямо в глаза, край улицы
казался совершенно темным".
"Огонь охватил деревянную дверь, ворвались клубы удушливого дыма.
Пожар! Горит! Горит!"
"Стекла звенят, и красные языки рвутся из всех окон".
А когда безымянный рассказчик, от лица которого ведется повествование,
справляется о посмертной судьбе своего двойника, мастера Атанасиуса Перната,
погибшего в огне пожара, ему отвечают:
"Он живет там, где ни один человек не может жить: у стены последнего
фонаря".
Завыванием псов, потоками лунного света и трепетным пламенем свечей
открывается и второй роман австрийского мастера -- "Вальпургиева ночь"
(1917), в конце которого огненная стихия пожирает не один только дом, но и
всю Прагу, весь мир, вверженный в пекло космической катастрофы:
"Угрожающе ударил колокол, и пламя свечей заколебалось".
"Факельный свет падал снаружи".
"В неверном сиянии факелов Поликсене привиделся какой-то человек".
"...призрачный барабанщик вдруг вырос словно сгусток дыма в верхнем
конце переулка".
"...из поднятой руки графини сверкнула молния..."
"...пламя вырвалось из окон..."
"...море огня..."
"...тлеющая мебель, закопченная листва, черные обуглившиеся деревья..."
................................. Как и в предыдущих романах, на всем протяжении этой магической сказки
царит стихия огня и властвуют чары Луны, теплится "скупой огонек подвешенной
к потолку керосиновой лампы", таинственный "темно-зеленый камень, похожий на
александрит, внезапно испускает красноватые лучи, когда на него пристально
смотришь в ночной тишине", "светлыми лунными ночами горят как раскаленные
уголья глаза кошек", "пылает в душе огненная радость, и языки ее восходят до
небес".
Но час за часом сгущается вселенский мрак -- и юный фонарщик Кристоф,
хранитель завещанного ему предками священного огня, восклицает:
"Не эта ли настольная лампа была символом моей земной жизни? Она
освещала мою одинокую каморку -- и вот теперь ее колеблющееся пламя
показывает, что керосин на исходе".
И он бесстрашно выходит на последний бой с Медузой Горгоной, Владычицей
мрака, в грозовую ночь, полную страшных видений и знамений.
"По всему горизонту, от края до края, судорожно метались молнии, словно
где-то там вспыхивало багровым огнем вперившееся в меня исполинское око; эти
отблески отражались в оконных стеклах, озаряя меня своим предательским
светом: вот он, вот он, тот, которого ты ищешь".
Владычица мрака осыпает Кристофа метеоритным ливнем, "бомбами
космической бездны, безглазыми головами демонов, вслепую ищущих свою
добычу", но духовное пламя, пылающее в душе юного фонарщика, оказывается
сильнее всей этой сатанинской пиротехники:
"Я испепелил в себе все тленное и самое смерть обратил в пламя жизни. И
вот стою во весь рост, облеченный в пурпурную тунику огня и препоясанный
мечом из красного железняка..."
Что же касается последнего и самого значительного романа Майринка
"Ангел Западного окна" (1927), то эта исполинская фреска могла бы по праву
называться "Огненной симфонией", настолько широко и многообразно отразилась
в нем "пиромагия" ее автора.
Пора, однако, на время отвлечься от всех этих красочных цитат и хотя бы
в общих словах разъяснить читателю смысл подзаголовка данной статьи.
Итак, "пиромагия Густава Майринка".
Дело в том, что творчество австрийского писателя, при всей бесконечной
сложности своих истоков, интересов, тем и приемов, в значительной мере
является отражением и преломлением того внутреннего духовного опыта, который
он обрел в "школе" итальянского эзотерика Чиро Формизано, писавшего под
псевдонимом Джулио Креммерц (См. о нем: Evola J. Metaphysique du sexe. P.,
1972. P. 353--357).
"Школа" Креммерца, действовавшего на рубеже XIX--XX веков, носила
многозначительное название "Цепь Мириам" (вспомним имя главной героини
"Голема"), а проповедовавшиеся в ней идеи можно определить как довольно
рискованный синтез некоторых положений каббалы, христианской софиологии и, в
особенности, индо-буддийского тантризма, учения об освобождении путем
слияния с Шакти, космической силой, олицетворяющей в себе женскую суть
Вселенной. Тантрическая практика помогает отыскать в душе и теле адепта эту
божественную энергию, которая, согласно "Тантрасаттве", мыслится как "корень
всякого существования, начало и конец миров" (Цит. по: Eliade M. Mythes,
reves et mysteres. P., 1972. P. 180). "Мириам" Креммерца -- это и есть одно
из воплощений Шакти, той самой силы, что в учениях каббалистов именовалась
Шехиной, а у христианских гностиков -- Софией.
Согласно учению Креммерца, эта женская ипостась Божества и человеческой
личности, в союзе которой обретается вся полнота как личностного, так и
космического бытия, присутствует в каждой подлинно традиционной духовной
организации, выполняя роль хранительницы и вдохновительницы. Символически
эта сила в трактатах по тантра-йоге представляется в виде змеи Кундалини,
свернувшейся в клубок у основания позвоночного столба. Процесс ее осознания
и пробуждения сопровождается чувством накала, жара. Не только на Тибете, где
йэтот "магический жар" носит название "гтум-мо", но практически во всех
мистических учениях мира понятия духовной силы, паранормальных свойств,
магических способностей неизменно связываются с понятиями "горения" или
"ожога" (Подробнее о магическом жаре см: Eliade M., op. cit. P. 118--121).
....................речь идет...не о практической алхимии, которая занята единственно превращением неблагородных
металлов в золото, а о том сокровенном искусстве королей, которое
трансмутирует самое человека, его темную, тленную природу в вечное,
светоносное, уже никогда не теряющее своего „Я" существо".
Именно к такой трансмутации безуспешно стремится в романе "Ангел
Западного окна" его главный герой, д.......................
К приведенному выше капитальному высказыванию Майринка об алхимии можно
добавить, что понятие "химического брака" (особенно часто встречающееся в
романе) является одним из основных в алхимической символике.
Соединение двух космических начал, которые на языке адептов обозначаются именами Солнца и
Луны, Короля и Королевы, Серы и Ртути, часто изображается то в виде кадуцея,
обвитого двумя змеями, то более или менее натуралистично. Суть этого брака,
свершающегося одновременно на небесах, на земле и в глубинах материи,
совершенно аналогична сути и цели упомянутых выше тантрических обрядов.
Возвращаясь к теме "духовной трансмутации", подчеркнем, что в
художественных описаниях такого рода процессов Майринк идет гораздо дальше
своих предшественников, неизменно подчеркивая, что преображению подвергается
не только душа, но и тело адепта, то есть вся целокупность его существа:
пройдя последнее "испытание огнем", он обретает бессмертие, сохраняя при
этом свою личность.
Тема "огненной купели" в той или иной трактовке присутствует, как мы
видели из приведенных выше цитат, почти во всех крупных произведениях
австрийского духовидца. Разница лишь в том, что одни из его героев -- как
Отакар из "Вальпургиевой ночи" -- не выдерживают магического жара и гибнут в
нем, другие -- в том числе отважный фонарщик Кристоф из "Белого доминиканца"
и барон Мюллер из "Ангела Западного окна" -- обретают доступ в инобытие лишь
ценой гибели их "шакти", тогда как Атанасиус Пернат и Мириам из "Голема"
приходят к "стене у последнего фонаря" рука об руку, сливаясь в единое
волшебное существо, называемое Андрогином, Гермафродитом, Бафометом.
Образ этого существа, знакомый нам прежде всего по платоновскому
диалогу "Пир", то и дело проскальзывает на страницах Майринка, а в "Ангеле"
вырастает до размеров всеобъемлющего символа. Какова же его суть? Обретение
единства -- цель человеческой жизни. Дуализм мира явностей, в котором мы
неведомо почему оказались, ложен, обманчив, глубоко греховен: спастись от
его гибельных наваждений можно лишь путем слияния с божественной
реальностью. Вполне естественно, что применительно к человеческим условиям
символ этот принимает эротическую окраску: таковы изображения Андрогина на
алхимических гравюрах, таковы барельефы Каджурахо, представляющиеся
невежественному европейскому туристу всего лишь рядом легкомысленных (а то и
порнографических) сцен, таковы, в особенности, некоторые иконографические
мотивы северного буддизма, где "майтхуна", священный брак Божества ("Идама")
с его Шакти, .................
Мы не случайно подчеркиваем буддийскую трактовку древних
общечеловеческих символов, поскольку Майринк, издавна питавший интерес к
"желтой вере" в ее северных, махаянистских формах, на склоне лет вступил в
общину Пробужденного и стал ревностным ее адептом. Буддийские представления
о Пути и Спасении явным образом проступают уже в самых ранних рассказах
писателя, в полную силу звучат в "Големе", "Зеленом лике" и "Белом
доминиканце", становясь чуть ли не основой всего повествования в "Ангеле".
....................... князь Николай Трубецкой, один из духовных преемников нашего великого философа, утверждая,
будто в "учении буддизма сатана подсказывает человеку страшную мысль о
полном самоубийстве, об уничтожении своей духовной жизни с тем, чтобы душа
человека растворялась в бездне, превращаясь в ничто, в пустоту" ("Лит.
учеба", 1991. No6. С. 142).
...................... "майтхуне", священном браке, реально
практиковавшемся в тибетских и бутанских монастырях! ....................
Детальных сцен с описанием пиромагических обрядов сексуального порядка
в романе "Ангел Западного окна", разумеется, нет и быть не могло.......................
.............роман Майринка -- это не "научная фантастика" в стиле Азимова и Шекли, а отражение реального
человеческого опыта, претворенного в художественную форму, как это имеет
место, например, в "Розе Мира" Даниила Андреева...............
В том лесу белесоватые стволы
Выступали неожиданно из мглы,
Из земли за корнем корень выходил,
Словно руки обитателей могил...
То же ощущение абсолютного волшебства и абсолютной немыслимой
достоверности.
По этому волшебному лесу идет человек в поисках самого себя. Идет через
века и пространства, через смерти и перерождения, -- идет навстречу судьбе:
"Ибо пламя судьбы облагораживает либо испепеляет: каждому по природе его"
....................
Знание геральдики дает алхимику известные преимущества, так как
помогает освоить основы эмблематического языка. В то же время родовая
традиция, запечатленная в гербе, может весьма неоднозначно повлиять на его
судьбу. Гербовая печать на "человеке-пакете" (если вспомнить примечательное
сравнение Майринка) основательно затрудняет расшифровку индивидуальной
загадки. Геральдика и во времена своего расцвета представляла немалые
трудности, а в нашу эпоху вообще выродилась в особое начетничество. Львы,
леопарды, единороги, орлы -- тривиальные эмблемы, в лучшем случае
ностальгические знаки когда-то утраченного смысла бытия. Мы охотно
соглашаемся (с поправкой на коэффициент "сказки"), что когда-то растения,
люди, минералы и звери составляли единую цепь сущего, но теперь... теперь
обо всем этом напоминают лишь талисманы, тотемизм, декоративная "магия"
драгоценных камней и т.п. Геральдика: кто сейчас сумеет вычислить
"палиндор", то есть наложением цифровой геометрической сетки определить на
гербе место и назначение актуального представителя рода? Какой герольд
сломает шпагу над: могилой последнего отпрыска и произнесет грустную фразу:
Felum imbe lle, sine ictu (копье невоинственное, без удара)? И необходимо
признать: геральдика, равно как алхимия, астрология, исагогия, эзотерическая
география -- только смутный след принципиально иной, давно ушедшей культуры.
И мы верим только потому, что хочется верить, следующим, например, словам:
"Борьба белого и, черного леопарда, очертание листьев пламени и орлиных
когтей, поворот головы единорога, пересечения линий в нессере, обвивающаяся
вокруг короны змея, полукружья блазона -- все это эмблематический; рассказ о
внешней и внутренней трансформации, который должен научиться понимать
человек, желающий постигнуть начала алхимического знания". (Cadet --
Gassiacourt. L'Hermetisme dans 1'art heraldique, 1929 p. 9.)
В рыцарском гербе всегда присутствует знак, указующий на приверженность
основателя; рода тем или иным сверхъестественным силам: и воинствам: в нашем
случае все компоненты гербов являются такими; знакам. Можно даже сказать,
что мы имеем дело скорее с любопытной гностико-алхимической гравюрой; нежели
с гербом в обычном: смысле. К тому же компоненты герба, безусловно, образуют
три средоточия мистической композиции романа: древо, меч, (копье, кинжал?),
карбункул, алмаз. Проследим возможные схемы формальной интерпретации: ручей;
древо -- последовательная манифестация, поколений, медленное угасание
мужского начала, нарастающая женская: предоминация, проблематичная "магия
левой руки" противостояние Исаис -- Елизавета; меч, вертикально вонзенный в
холм (частый, к слову сказать, образ в романах о рыцарях короля Артура), --
тайный огонь, тайная координата, древо без ветвей как символ андрогенезиса,
то есть независимости микрокосмической монады от пространственно-циклических
изменений; наконец, карбункул -- солнце микрокосма, звезда магического
копья, подлинная константа бытия.
Итак, алмаз, понимаемый в алхимии как кристалл aqua permanens, дает две
модификации: ручей активизирует креативную потенцию "матери-земли", меч,
вонзенный в зеленый холм, призывает к бескомпромиссному пути героя. Алмаз
считается реализованным символом алхимического гермафродита (ребиса). Мнение
об органической жизни минералов вообще и о любопытной ситуации алмаза в
частности разделяют даже в наши дни исследователи, свободные от
позитивистских догм. "Если мы не постигаем законов органической жизни
минералов, это еще не значит, что таких законов нет. Если бы мы смогли
понять характер инстинктов и размножения минералов, то смогли бы, вероятно,
разводить различные породы мрамора наподобие далий или сиамских котов. И
особая тема -- гермафродитизм диаманта". (Bachelard G. La poetique le la
reverie, 1952, p. 160.)................
http://lib.ru/INPROZ/MAJRINK/angel.txt
................... В мои намерения не входит подробно обсуждать здесь различные стадии Герметического Делания. Но для нашего исследования стоило бы рассмотреть два существенных символа, которые характеризуют завершения сего Делания, периода инициации. Первый из них – это Ребис, или Андрогин, каковой связан с эротическим символизмом и образом «тайной свадьбы». Ранее мы уже сталкивались с подобной символикой у тамплиеров и Верных Любви. Второй символ – это красный цвет, цвет царский (вспомним «пурпурную тиару» Императора), каковой следует за белым, цветом, обозначающим преимущественно экстатическую и даже «лунную» фазу Делания (в этой фазе Дама играет господствующую роль), каковая, в конце концов, должна быть преодолена. Красный цвет свидетельствует о стяжании инициатического царского достоинства. Сходной аллегорией для свершения Делания, который использует Филалет, является «вход в закрытый дворец Короля»; это почти тоже самое, что и попасть в замок Монсальват, подобно тому как исцеляющее действие камня и герметико-алхимического эликсира практически тождественно излечению или пробуждению падшего короля Грааля и иным соответствующим символам.Отметив всё это, мы можем лишь гадать о том значении, кое герметическая традиция обрела на Западе. Повторю лишь то, что уже было сказано ранее. Ars Regia, или Королевское Искусство служит свидетельством существования тайного инициатического течения, чей мужественный, «героический» и солнечный характер не подлежит сомнению. Однако в отличие от легенд о Граале и имперских саг, кои являются отражением того же духа (не говоря уже об общей связи с изначальной традицией), герметизм не обрёл видимого, организационного оформления. Я имею ввиду, что у нас нет достаточных оснований полагать существование непосредственной связи между посвящёнными-герметиками и воинскими организациями, наподобие гиббелинского рыцарства и Верных Любви. Таким образом, мы не обнаруживаем следов каких бы то ни было попыток прямого вмешательства в борьбу исторических сил, дабы (a) воссоздать контакт между данной политической силой и невидимым «центром», (b) актуализировать посредством Мистерии то трансцендентное достоинство, коим, согласно доктрине гиббелинского движения, наделён конкретный монарх, и (c) возобновить союз «двух властей». Следовательно, можно сказать, что вышеупомянутая традиция была связана скорее с обретением особого, сугубо внутреннего достоинства, к чему некоторые по-прежнему стремились; тем самым, эти люди сохраняли древнее наследие даже после упадка средневековой цивилизации и Sacrum Imperium, несмотря на гуманистический коллапс традиции Верных Любви, несмотря на такие извращения, как натурализм, гуманизм и секуляризм, ставшие отличительными чертами последующих эпох. Так, «наше Золото», труп, что нуждается в воскрешении, солнечный Владыка двух властей, стали в герметизме символами внутренней работы, каковая столь же невидима, что и «центр» и «второй рай», коих идущие от битвы к битве «герои» делла Ривьеры стремятся достичь.
Более того, во времена Ренессанса и Реформации видимые владыки всё более и более выступали лишь в роли простых мирских правителей, лишённых какой бы то ни было харизмы свыше, трансцендентного могущества или способности олицетворять то, что гиббелинская доктрина именовала «царской религией Мельхиседека». Не только монархии приходят в упадок и прекращает своё существование «духовное рыцарство», наступает закат рыцарства как такового, поскольку его представители превратились в солдат и офицеров, сражающихся в качестве наёмников на службе у различных наций и их политических устремлений. По видимому, лучшим способом передачи традиции в этот период становится принятие ею «герметической» формы в обычном смысле слова, превращение в нечто непроницаемое и туманное. Для такой формы характерен металлургический и химический жаргон, а также экстравагантные и обескураживающие сочетания символов, знаков, операций и мифологических элементов.[6] Это «прикрытие» прекрасно сработало, и у алхимии, основывающейся на самостоятельных, дохристианских традициях, не было конфликтов с ортодоксальным католицизмом, даже при том, что у неё с ним было гораздо меньше общего, чем у эзотеризма Данте и Верных Любви. В случае же с поздними формами розенкрейцерского герметизма дело обстояло совсем наоборот. Он представлял собой своего рода временный выход тайной традиции на поверхность, хотя это его новое явление, в конце концов, ознаменовало и окончательное сокрытие..............
Юлиус Эвола - Грааль и герметическая традиция
http://www.hermeticsociety.ru/researches/evola_5.htm
no subject
Date: 2013-07-31 02:30 pm (UTC)